Не ту страну назвали страной утренней свежести. Такой страны еще нет. Где не возможное становится явью.
Нет еще и пяти, а благоуханный запах напитка струится в городских кварталах, проникает в щели, мысли,
дурманя, будоражит обитателей. В очереди из любителей напитка радость и оживление. Сегодня его дают бесплатно
из фонда бырловсем по особому распоряжению - случаю поимки экстремистки. Такое событие случается редко.
Чтобы пожилая женщина вместо обязательного просмотра информационного блока "наши новости" и "наше счастье",
курила на балконе и по счастливой случайности не заметила лежащих в траве двоих бырловсемовца в зеленой униформе.
-"Проклятая старуха даже не заметила и плюнула на нас" - утверждает очевидец с эмблемой бырловсема.
- А говорят у нее при обыске нашли фотоаппарат с WiFi для сбора и отправки статистических развед данных.
- Молодцы. Еще неизвестно какие преступления она могла совершить, а это еще одна статья - за подготовку
неизвестного преступления.
-"Компетентные органы разберутся. Такие и секрет напитка передадут и не довольны всем. Им бы только возмущаться.
Того гляди они хлопать или мычать начнут" - ворчал мужчина с фиолетовым носом в рваной зеленой майке, нервно
похлопывая себя по животу и переминаясь с ноги на ногу, не отводя взгляда от бочки с вожделенным напитком.
- "Сегодня бырло улучшенное" - размешивая в бочке длинным черпаком пойло, сказал бырлодел.
- "Да ты скорее наливай, а то уже построение скоро" - ответила дама с мешками под глазами и красным ведром
корпорации "наши" под мышкой.- "Мне и прежний напиток нравился. Но всегда за улучшения".
.........Скоро будет пять. Выйдут все счастливые со своих квартир. Построятся на площади возле нового флагштока
для поднятия улучшенного флага и зазвучит улучшенный гимн о несменном руководителе сказочной страны в которой
все как один счастливо запоют: "... Великий нам путь озарил.."
- "Бум Бум Бум" задаст своей палкой неуклонно-стабильный, жизнеутверждающий ритм лысый ударник глядя пустыми
широко посаженными глазами в голубое небо.
- "На труд и на подвиги нас вдохновил" - наклонил тяжелую голову и охрипшим отмороженным голосом затянет сухими
губами во главе отряда наших не похмеленный местный идеолог.
- "Лишь ..." - Сплоченно споет строй министерства счастья
- "Всегда слишком чесный.." - счастливо повторит строй министерства сплочения.
- "Лишь ..." - стройно споет строй министерства построений.
- "Чесный он чесно." - по министерски стройно повторят сплоченные.
- "Один на века" - песня отразится от неотразимого дворца, поразив своим величием наши сердца.
Потом награждение угадавших в "наше лото", "суперлото" и последних выборах.
Но это все лишь предстоит пережить жителям сказочной страны. А пока еще можно спать и видеть сны страны без пяти.
Высоко-высоко над облаками, среди планет и звезд, есть сказочная Небесная Страна. И живут там чудесные жители. Они все разные: большие и маленькие, хорошие и не очень, юные и взрослые, глупые и умные, жестокие и добрые.
Правит этой страной Небесный Батюшка — мудрый седой старик. Много лет управляет он свой чудесной страной, и все подданные слушаются его беспрекословно, не смея перечить или идти против его воли. Возможно, потому что очень любят его, а может, потому что Батюшка всегда справедлив и знает, что и кому нужно более всего.
Жители Небесной Страны поселены в многочисленные города, разделенные цепочками из звездной пыли, и почти не встречаются. Названия этих городов тоже разные: среди них есть Жадность, Корысть, Злоба, Жестокость, Измена, Безверие.
А есть и другие: Доброта, Честность, Любовь, Вера, Преданность, Трудолюбие.
Но самый главный город Небесной Страны — Ангелы, и живут там только избранные Батюшкой жители - душеньки, которым дозволено намного больше, чем всем остальным.
В самом же маленьком из городов, под названием Ясельки, Батюшка поселил еще совсем юных душенек, ожидавших своей очереди идти в Школу Жизни. Эти существа жили себе - не тужили, бегали по облакам, играли в прятки, разгадывали загадки Вселенной, веселясь под лучами Солнышка.
А иногда им даже показывали кино: Батюшка собирал всех своих маленьких подданных и усаживал возле огромной подзорной трубы, из объектива которой на самой большой стене самого большого дома Яселек появлялись кадры сериала «Жизнь на Земле». И всякий раз Он показывал им разные фильмы: драмы, комедии, трагедии.
Среди многочисленных маленьких душенек — жителей этого городка — были три милых существа, звали которых Пушинка, Лепесток и Звездочка. Они были пока еще очень добрыми и наивными, но уже — с разнами характерами.
Однажды Батюшка пришел в их городок, собрал всех жителей в беседке, построенной из погаснувших звездочек, но не стал показывать фильм, а начал серьезный разговор:
— Дорогие мои душеньки. Сегодня я собрал вас не для того, чтобы показывать фильм, а чтобы рассказать, что ждет вас впереди. Вы уже подросли, многое поняли и знаете: каждого из вас впереди ждет Школа Жизни, закончив которую вы обязательно вернетесь ко мне, чтобы снова поселиться в одном из городов нашего Небесного Царства. В каком именно — зависит от того, насколько хорошо вы сможете усвоить науку и какие отметки будут написаны в ваших Аттестатах Жизни. Если будете учиться плохо, вам придется возвращаться на Землю не один раз, а если хорошо — и одного раза будет достаточно. Но прежде чем отправить вас на Землю, я должен дать вам Инструкцию, как и всем живущим на той планете. Я дам вам Учебник. Он большой и сложный, но вы должны его знать и усвоить главное:
НЕ БУДЕТЕ СЛЕДОВАТЬ МОИМ ИНСТРУКЦИЯМ -- БУДЕТЕ МНОГО СТРАДАТЬ.
— А что означает «страдать», — не выдержала Пушинка.
— Не перебивай – это во-первых. А во-вторых, страдать — означает болеть. Вот, например, когда люди покупают электроприбор, при нем всегда есть инструкция, где написано, как им пользоваться. И если ее нарушить незначительно, прибор иногда ломается, его чинят, но он продолжает работать. Пусть и не так хорошо, как до этого.
Но если нарушить сильно — прибор сломается окончательно.
Вот так будет и с вами: если будете нарушать мою Инструкцию в мелочах, данное вам тело станет болеть понемногу и часто. А если серьезно — вернетесь ко мне, так и не усвоив должного урока. А потому, пожив немного в одном из городов Небесного Царства, отправитесь на Землю еще раз.
— Батюшка, а как же нам знать, хорошо мы учимся или плохо, правильно поступаем или нет? — подала свой голос Лепесток.
— Я всегда буду рядом с вами.
— Так Ты отправишься с нами?! — обрадовалась Звездочка.
— Нет, я останусь в Небесном Царстве.
— Как же нам услышать Тебя оттуда, ведь это так далеко? — захныкала Пушинка.
— У каждого жителя Земли есть внутренний голос, или, говоря по-другому, Совесть, слово в слово повторяющая меня. Так я говорю с Земными Жителями.
— А как же Ты сможешь услышать нас, ведь мы не такие сильные и могущественные, как Ты? — послышалось из беседки.
— И за это не нужно волноваться. Каждую секунду вашего пребывания на Земле я буду видеть вас. А если очень понадоблюсь, просто обратитесь ко мне. Но только очень искренне, иначе я не смогу правильно вас понять. А еще рядом с каждым из вас всегда будет находиться один из жителей города Ангелы. Он всегда будет помогать вам в трудную минуту.
— А дорога на Землю длинная? Нам не будет страшно? И кто станет нашими родителями? — поинтересовалась Пушинка.
— На Земле пройдет девять месяцев, пока вы будете туда лететь. Каждая из вас сможет сама выбрать себе родителей, в зависимости от того, какой главный урок должна будет выучить.
— Так уроки у нас разные? — захныкала Лепесток.
— Конечно. Кто-то должен научиться усмирять свой страх, а кто-то — гордыню. Кому-то потребуется научиться принимать людей такими, какие они есть, а кому-то — пережить унижения и бедность или… богатство. Но каждая из вас пройдет свой путь, неповторимый и сложный. Главное — нести свой крест смиренно и с благодарностью.
НОШИ НЕ ПО СИЛАМ Я НЕ ДАЮ НИКОМУ!
Если что-то будет происходить в вашей Земной Жизни, значит, так надо. Случайностей не бывает — запомните это! А в родители получите тех, кто сможет создать необходимые условия для вашей Школы Жизни.
— Мы будем очень стараться, Батюшка, ведь мы теперь знаем, зачем появимся на Земле. Ведь, правда, сестрички? — защебетала Звездочка.
— Если б так, — вздохнул Батюшка. — Но я еще не сказал вам главное — прилетев на Землю, все, что выучили здесь и что услышали сегодня, вы как будто забудете...
— Как же так? — испугалась Лепесток.
— Где-то в глубине души, на подсознании, вы будете помнить все. Но только на подсознании. Вы станете постигать жизнь заново. И только внутренний голос, то есть Я, всегда буду с вами, помогая таким образом вспоминать то, что вы выучили в Небесном Царстве или… во время прошлой Школы на Земле. Ничего не бойтесь! Завтра мы с каждой из вас выберем родителей. Очень скоро вы отправитесь в путь. Прощайте. Меня еще ждут жители взрослых городов. На днях некоторые из них тоже отправятся на Землю… исправлять свои прошлые ошибки.
Маленькие душеньки, растерянные и испуганные предстоящими испытаниями, выбежали из беседки. Каждая из них отправилась на свое облачко, теплое и пушистое, чтобы все хорошо обдумать и подготовиться к важному путешествию. На следующий день Батюшка, как и обещал, выбрал родителей для каждой душеньки. Все они были разными, а некоторым досталась... только одна мама.
Лепестку, например, была предназначена совершенно простая, сельская семья, бедная и любящая приложиться к спиртному. Наверняка, ее Земная Жизнь будет трудной и безденежной. И чтобы достичь чего-то, ей потребуется много сил и умения пробиваться в жизни самостоятельно…
Пушинке посчастливилось чуть-чуть больше: ее семьей стали добрые и интеллигентные люди, но тоже совсем небогатые. Главная же ее задача состояла в том, чтобы, преодолевая трудности, достичь высокого положения в земном обществе, сохранив при этом самые хорошие душевные качества: доброту, искренность, честность и справедливость.
Звездочке не повезло совсем: она попала к олигархам. Искушение богатством для юной и неопытной души — серьезное испытание. Ей придется постараться более всех, ибо для развития и совершенствования душеньке определенно не будет хватать земных трудностей. Сохранить добрые качества и не предаться искушениям — главная задача для нее.
***
Прошел положенный срок. И все душеньки прилетели на Землю. Каждая в назначенный час превратилась в новорожденного младенца: Лепесток стала громко кричащим мальчуганом, Пушинка — милой девчушкой, а Звездочка — хлипким, недоношенным мальчиком…
Время на Земле идет медленно, но проходит очень быстро!
Домой, в Небесную страну, душеньки возвращались в разное время. Но всех непременно встречал сам Батюшка. Он внимательно читал их Аттестаты и расселял по взрослым городам! В одно мгновение душеньки вспоминали все, о чем когда-то говорил им правитель Небесной Страны, все, что когда-то знали наизусть, а превратившись в земных людей, ... забыли!
Кого-то Батюшка поселил в город Корысть, кого-то в Глупость ... Это были те, кто никак не хотел учиться жизни.
Но были и такие, кто очень хорошо усвоил свои уроки на Земле и теперь навсегда стал обитателем города Ангелы, превратившись в помощников Небесного Отца.
В остальном же все повторилось: снова терпеливый Батюшка приезжал в города, снова показывал сериал «Жизнь на Земле» и снова объяснял уроки, снова рассказывал об Инструкции. Снова и снова…
Жизнь потекла своим чередом.
А в городе Ясельки резвились маленькие и неопытные душеньки, катались на облаках, играли в прятки…
Глом был не просто вором. Он был в большей степени ночным мечтателем, проходящим сквозь темные зеркала городских домов, чьи каменные стены отражали своим потом факельные шествия стражников. Он сидел на крыше, оглядывая дальние башни, чьи профили в сумерках наводили на него раздумья, на закрученные облака – сизо-синие, с красноватыми отеками от заходящего солнца. Внизу, на мостовых, становилось все безлюдней, а прижатые друг к другу дома гасли, как отгоревшие свечи, закрываясь чешуей ставен.
Он был поистине свободен – он, и только он, мог выбирать направление своего пути – по земле, по крышам, по стенам, по квартирам, в которых жили призраки. Его путь зависел единственно от порывов его души.
Глом не был жесток. Но он не был и впечатлителен. Вся его недолгая жизнь прошла среди жестокости, однако жестокость не покрыла ржавчиной его сердце, и не покрошила его в осколки, которые иные трусы, ползая на четвереньках, собирают до конца жизни, став жертвой одного единственного страха. Он убивал, но только тогда, когда чужой жизни противостояла только самая высокая ставка – жизнь самого Глома.
И теперь он, взглядывая то в небо, то на лес флюгеров под ногами, думал о том, что, несмотря на все, он по-своему счастливый человек, ибо он свободен – свободен во всех смыслах этого слова. Он почему-то вдруг вспомнил слова своего наставника – монаха, который еще в те времена, когда он был совсем юным и славным малым – сыном кузнеца, говорил ему: «Сын мой, бойся глаз женщины: они – врата ада». После этого Глом долго вчитывался в книгу своего великого земляка, который ради женщины покинул свою жизнь на середине и погрузился в мрак преисподней. Смог он бы так пожертвовать собой ради женщины или нет? И был ли он так же бесстрашен, как Орфей? Ведь ночь была для него покрывалом и постелью. А смерть, не частым, но вынужденным спутником.
«Пора…» - вдруг прошептала луна. Глом, поднялся и заскользил вдоль крыш, выбирая направление не взглядом, а сердцем. Он двигался легко, проскальзывая между черных стен, забираясь на соседние крыши или мягко приземляясь на крыши более низких домов. Его зоркий взгляд искал уязвимые места домов, на которые он наложит шрамы тонкой сталью своего кинжала, или, заскрипев отмычками, прошелестит внутрь этих огромных каменных животных. Дома казались ему живыми существами, сам город был для него живым, и Глом гордился тем, что чувствует ритм его дыхания. Это умение позволяло ему появляться там, где надо, когда надо, и обходить острые углы, удерживаться на скользкой черепице, проскальзывать незаметным мимо стражников и оставаться легким и бесшумным на звонких, округлых, как девичья грудь, булыжниках мостовых.
Он издалека заметил прикрытый ставень. Глом свесился с края крыши, зацепившись за резной выступ, и медленно оттянул створку. В комнате было темно и богато. Ковер очень кстати украшал пол, маня своей мягкостью Глома. Он мягко приземлился на обе ноги и прошел по комнате. Скрип пола даже не думал беспокоить его. Стулья и стол довольно красиво смотрелись в темноте. Иной и не заметил бы их, но Глом видел в темноте прекрасно. Он подошел к конторке, стоявшей в углу и посчитал ящики. Луна предательски светила в эту часть комнаты, но его совершенно не смущали льющиеся слезы далекого ночного светила. Да еще и свечу не надо зажигать. Он вынул тонкий кинжал и аккуратно стал отжимать замки ящичков, пахнувших деревом и немного уличной пылью.
Уже через несколько минут он полностью погрузился в их содержимое. Немного украшений, немного золотых монет, небрежно разбросанных по углам ящичков. Не так богато, как хотелось бы, но… Больше всего было писем и рисунков, маленькая книга на чужом языке. Он взял пачку писем и вчитался. Сердце его защемило – неужели он, такой благородный вор может обокрасть комнату девушки. «Милая Эльза, с тех пор, как ты покинула Мюнхен, сердце мое стонет и проживу ли я теперь столько, чтобы вновь увидеть тебя…» Глом улыбнулся. Письмо пересеклось с его мыслями о наставнике и воспоминанием о мессире Алигьери. Он полистал письма и положил их обратно в стол. «Ах, милая Эльза… - подумал он, раскладывая драгоценности и монеты по местам, - не в эту ночь… Сердце мое и так полно неведомой тоски, издавна преследующей меня. Не будем усугублять... Не теперь…» Он задумчиво смотрел на портрет какого-то дворянина, стоявший в углу письменного стола. Глом поймал себя на мысли, что то, над чем он еще день назад посмеялся бы, влилось в него какой-то странной грустью.
Его размышления прервал скрип двери и пламя свечи. Он даже не успел пошевелиться. Кто-то стоял за его спиной. Он крепче сжал рукоятку кинжала и медленно обернулся. Пламя свечи слепило его чуткие глаза, но призрак оказался силуэтом девушки в сером ночном платье. Странно, до сих пор так неожиданно поймать Глома не удавалось даже самым опытным сыщикам городского инспектора, перекрывавшим узкие улицы и являвшимся совершенно неожиданно.
Глом немного растерялся. Он смотрел на свечу и чувствовал на себе тяжелый взгляд. Пугаться он не стал – не в его характере было панически искать, куда спрятаться, если можно принять бой. А с девушкой даже о драке не могло быть и речи. Глом не мог причинить вреда девушке, тем более той, чьи письма он только что листал. А это, вне сомнений, была именно она. Он просто стоял и смотрел на нее, и даже первым решился прервать молчание.
- Сеньорита, - тихо, но твердо произнес он, - я ничего не взял в вашей комнате, из глубоко почтения, и теперь я уйду. Не думаю, что вам стоит… - он запнулся – девушка стояла не шелохнувшись. Только пламя свечи лизало кожу темноты, вдруг ставшей тяжелой. Глом не ощущал ни страха, ни волнения в силуэте за свечой. Ему показалось, что он говорит в пустоту.
- Сеньорита, - уже не так уверенно начал он, - я не причиню вам вреда. Я полон глубокого сочувствия к вашим страданиям – я осмелился взглянуть в ваши письма, я прошу у вас прощения за свое вторжение…
Только тишина была ему ответом и молчаливый силуэт, который не двигался, и на секунду Глому показалось – не дышал.
- Сеньорита… - начал было он еще раз, но замолчал, в растерянности рассматривая свечу и платье, тонущее за ней в мраке комнаты.
Вдруг девушка заговорила. Глому показалось, что она запела, хотя он понимал, что, скорее всего, это была игра мелодичного грудного голоса.
- Нет дальше стран, чем те, что скрыты мраком,
Там, в них, за давностью времен
Забыты тайны и закрыты двери
Для чуждых лиц и стершихся имен.
И каждый час похож собой на вечность.
Томится ночь, но нет ни звезд, ни лун.
И бесконечностью мгновений очарован
Над прахом юным плачет древний гунн.
Глом растерянно смотрел силуэт. Он ожидал всего, кроме стихов, которые лились и лились. Он лихорадочно сжал рукоять кинжала, но не двинулся, предположив, что девушка сумасшедшая, а потому не стоит ее пугать, если она так и не поняла, кто он – вторгшийся ночью в ее покой.
Девушка тоже не шевелилась, только продолжала читать стихи:
- И я молчу, обречена молчанью.
Но мир угрюмый миру вдалеке
Пошлет привет, который ожидают
Оскалы страхов в гибельной руке.
Стать тенью. Стать прозрачным ветром.
Вот дань проникнутым органными словами
От тех, кто чтит разорванные струны,
И голыми, язвленными руками
Как прежде гасит в дальних странах луны.
И не виновен тот, кто, тяготясь виною,
Чужим страданьям отворяет свет.
Взгляни в глаза – в них замерло былое,
И настоящего уже не будет, нет.
Глом поймал себя на мысли, что то ли голос девушки, то ли стихи стали его очаровывать. Он ощутил, что слышит ее стихи не ушами – они будто лились внутри него, зажигая вены, как паклю. Он незаметно для себя сделал несколько шагов, вплотную приблизившись к свече. А девушка, казалось, даже не заметила этого. И свеча, слепя его глаза, странно игнорировала углы комнаты и лицо девушки, в красоте которого он ни секунды не сомневался.
- Взгляни в глаза – ты в них увидишь то,
Что сохранилось в мире злом и черном
Единственною истиной. Завороженный,
До бесконечности смотри в глаза покорно.
И свет холодный тронет ли тебя?
Ведь мир жесток: и ты, и я – жестоки,
Ты чуешь холод – то ли не слеза
Широт иных, где равны королям шуты?
Где все молчат и говорят глаза.
«Экий триптих выдала», - подумал Глом и подошел почти вплотную. Он протянул руку, чтобы принять сечу у сумасшедшей и отдернул ее от капнувшей капли воска. Сначала он ощутил жжение, а потом до него дошло, что воск – невероятно холоден, будто лед, зажатый в кулаке. Он выхватил свечу и резким движением поднес ее к лицу девушки – настолько прекрасному, что сердце его ощутило всю бессмысленность прошлых мыслей, всю тяжесть его неполных двадцати восьми лет. О проклятье, неужели старик оставил его в тюрьме страха, дав только иллюзию полной свободы в материальном пространстве. Глом склонился, чтобы заглянуть в глаза девушки, и по его спине потекли капли холодного пота. Он заворожено стоял, силился, но не мог оторвать взгляда от черных пустых глазниц, которые затягивали его холодом, неимоверным холодом вечности, которая сжимала его сердце. Он видел все и ничего не видел в абсолютном мраке. Страх ушел, лицо девушки светилось, но этот свет только сильнее оттенял бесконечно черные и бесконечно пустые мертвые глазницы самого прекрасного из тех, что Глом когда-либо встречал, лица.
Только на следующее утро на городском пустыре толпа зевак так же смотрела на мертвое тело, рядом с которым уже высыхала лужа алой крови. Его скрюченные пальцы впились в красную закрученную грязь, но на лице блестела синевой очарованная улыбка. Монах в белой рясе крестился и пел псалмы. Остальные молча смотрели и каждый из низ пытался понять, почему улыбался и о чем думал этот юноша в то мгновенье, когда тонкое, как бритва, лезвие разрезало его горло.
Бабуліна казка
Стасік вельмі любіць казкі,
казак многа Стасік знае.
Ды найбольш ён любіць тыя,
Што яму бабуля баіць.
Ля бабулі сядзе блізка,
Неўпрыкмет раскрые роцік.
А бабуля баіць,баіць
Ціха на спакойнай ноце.
- Як панёс адзін дзядуля
Злое гора прадаваці.
Аніхто ж ды не жадае
Тое ж горачка купляці.
І рашыў тады дзядуля
Свае гора, злое гора
Ды завезці ўтапіці
Ажно ў тое Чорна мора.
Кінуў гора ён у мора:
- Падай,горачка, на дно.
Глянуў- вынырнула гора,
Дзед збялеў-як палатно.
На вакзал пабег штосілы,
Сеў ціхутка ў вагон.
Азірнуўся: Божа мілы,
Побач горачка яго.
Занясу-рашыў дзед-гора
Ажно ў топкае балота.
Хай яно там застанецца,
Дый рагоча з чортам.
Бег дзядулечка дахаты-
Што меў сілы па дарозе.
Думауў- збавіцца ад гора,
Глянуў гора на парозе.
Гора ен занес у бор,
Кинуў гора пад асіну.
Ды ўслед прыбегла гора
У тую самую хвіліну.
Выгнаў гора ў чыста поле,
Там,дзе вецер-разгуляй.
Бегай,горачка, па волі,
А мяне больш не чапай.
Бег дахаты-бы на крылах,
Думаў: збавіўся навек.
Гора ж хатачку адкрыла:
Добры дзень, мой чалавек!
Завез ён гора ў горад,
Кінуў гора абыдзе.
Мо,заблудзіцца дзе гора,
і дадому не прыйдзе.
Сам пабег хутчэй за горад
праз дарогі, праз асфальт.
Глянуў гора ўжо дома,
Курыць з чортам самасад.
Кінуў гора за ракою,
Перайшоў раку праз кладку.
Бачыць - горачка з бядою
Скача ў хаце ўпрысядку.
І сказаў дзядуля гору-
Гэты здзек я не дарую.
І занес тады ён гора
На дарогу крыжавую.
Ты сядзі тут дни і ночы.
і глядзі на ўсе дарогі.
Дзед схапіўшы свой кіёчак
Бег да роднага парога.
Адчыніў у хату дзверы.
Думаў будзе жыць бясхмарна.
Глянуў -і вачам не верыць:
Гора ў печы штосьці варыць.
Дзед падумаў,-во,прыява,
Як мне жыць на белым свеце,
Занясу гора ў канаву,
Ды засыплю яго смеццем,
Хай яму там кепска будзе,
Надакучыла мне гора.
Зажыву, як усе людзі
Маю ж харч я ў каморы.
Скінуў гора ў канаву,
Ссыпаў смецця цэлы воз.?
Мо,іначай пойдуць справы.
Рад,што горачка занес.
І калІ прыбегла гора?
Дзед убачыў-дрэнна стала.
Сядзіць гора ў каморы
Ды чарцей частуе салам.
Зноў рашыў занесці ў поле,
Закапаць гора лапатай.
Не паспеў вярнуцца,
Свішча гора каля хаты.
Палажыў гора ў торбу,
Моцна-моцна завязаў,
Ды занес у бор дрымучы
Пад трухлявы пень паклаў.
Пяць разоў перахрысціўся,
Ды дамоў пабег бягом.
Бачыць- хтосць бяжыць настрэчу,
Глянуў-горачка яго.
І рашыў тады дзядуля
Сваё горачка спаліць.
Толькі ён паднёс лучыну,
Гора скокнула на спіну,
Ды з дзядулі стала кпіць.
Закрывае Стасік вочы,
Едзе ў краіну сноў.
Ну,бабуля,добрай ночы,
Збай мне казку заўтра зноў
Уию, дух ветра, не просыпался в то утро, потому что вечером не ложился спать. Он легко соскользнул с иссиня-черного крыла дикого ворона, взъерошив его перья, и нырнул в прохладный утренний воздух. Какое-то время он парил над острыми верхушкам деревьев, а потом круто повернул и полетел к океану, где, спускаясь тремя ступенями к воде, лежал печальный город.
Уию на лету умылся солоноватыми брызгами волн и свернул к причалу. Медленно пролетел по узенькой улочке, раздул веером юбки молодой кокетки, приценивавшейся к спелым персикам. Свернул на улицу пошире, взъерошил шерсть большой рыжей собаки, трусившей куда-то по своим делам, заставил чихнуть веселого старичка, хлопотавшего в крохотном садике, сорвал шляпу с чванливого прыщавого юнца, пытавшегося привлечь к себе внимание прелестной девушки. Уию любил шутить. Он находил людей весьма забавными. И глуховатыми, к тому же. Ведь всем им Уию шептал на ухо свое имя, но никто из них не ответил Уию.
В очередной раз убедившись в людской глухоте, Уию вылетел за город, к быстрой речке, впадавшей в океан. Как ему хотелось, чтобы хоть раз кто-нибудь сказал: “А, привет, Уию, это ты!” Замечтавшись, он вдруг почувствовал, как что-то неумолимо тянет его вниз. Бедняга Уию запутался в крыльях мельницы. Он совершенно потерял равновесие и свалился в какую-то трубу, причем попал в небольшую кадку с мягким белым порошком. Сбитый с толку Уию решил немного передохнуть и закопался поглубже. Но свет померк для Уию. Кадку закрыли крышкой. Уию испугался и попытался поднять крышку. Куда там, крышка сидела, как прибитая.
Кадку подняли и куда-то понесли. Уию сидел тихо-тихо. Крышку подняли, но не успел Уию опомниться, как на него полилась вода, а потом и еще что-то жидкое. Уию принялся барахтаться, но только глубже завяз в массе, окружавшей его. Дальше—хуже. Чьи-то руки попытались поймать Уию, но делали это так бестолково, переминая все содержимое кадки, что духу всякий раз удавалось ускользать. Наконец, массу вместе с Уию вытащили из кадки, и куда-то положили. Уию почувствовал обжигающее дыхание, со всех сторон стремившееся к нему. Уию стало действительно страшно. Он скорчился изо всех сил, забился поглубже и приготовился к смерти. Вскоре вязкая масса вокруг него стала твердой и ноздреватой—Уию по-прежнему оставался в плену.
Каравай вынули из печи и понесли в горницу. Там у окошка скучала прекрасная принцесса. Скучала с самого утра. Наконец, во двор въехал благородный рыцарь. Он был усталым и голодным и попросил у принцессы кусок хлеба. Принцесса, мило улыбаясь, отрезала горбушку вместе с Уию и подала благородному рыцарю. Уию опомниться не успел, как ухнул куда-то вниз—очарованный лазоревыми очами принцессы, рыцарь глотал не жуя. Уию оказался в горячем и мокром мешке, где было много всякой гадости, которую рыцарь набил туда накануне в придорожном трактире. Уию отчаянно бился в стенки, пока перед ним не забрезжил просвет и тогда... благородный рыцарь с неприятным звуком испортил воздух. Прекрасная принцесса наморщила носик и захлопнула ставни, а Уию оказался на свободе.
Первым делом Уию как следует искупался. Порой свобода достается нам поистине дурно пахнущим путем.
Как-то раз в одном лесу
Заяц повстречал лису.
Наступил он ей на хвост,
Когда обдумывал свой рост.
А лиса, губа не дура,
Поднялась, слегка вздохнула -
Как взяла за уши зайца
И отшлёпала мерзавца!
Ну, а заяц испугался
И ко льву тотчас помчался.
Рассказал он, что случилось
И что дальше получилось.
Ну, а лев ему в ответ:
«Приходите на обед».
Заяц бросился бежать,
Чтоб лисе всё рассказать.
И пришли они к обеду,
Чтоб со львом вести беседу.
Приложил лев чуть старанья
И собрал зверей заранее.
И на этом вот собрании
Они нашли всем наказание.
Лиса в норе живёт теперь,
Как очень страшный, хитрый зверь.
А заяц всех теперь боится
И своей трусости стыдится.
Отсюда я даю совет:
Прощайте всё, не ждите бед!
Мой приятель считал себя настоящим пилигримом, всегда находясь в поиске. Прежде всего - пилигримки. Пилигримка – его дорога, его судьба, его женщина. Странник обошел уже полсвета, заглянул в сотни храмов, поговорил с тысячами икон. Но он не привык делиться и стареет, живя лишь для собственных удовольствий.
Я – такой же искатель, только не намеренный оставаться одиноким. Собственными силами, а не с помощью обозревателей интернета, пытаюсь обрести Себя и Ответы.
Мой зонт порван, ботинки прохудились, очки разбиты. Но я, как и мой предок, не могу остановиться. Говорят, что его звали Агасфер, но есть и другие версии. Вечное упрямство и желание новизны неумолимо влекут вперед. Сбережений в кошельке осталось на три дня довольствия. Что ж, придется вновь петь “Strangers in the Night” и читать “Пилигримов” Бродского, выдавая за собственные сочинения.
Мне недавно поверило трое безумцев, теперь они тащатся рядом. Мой бродячий цирк или театр заставляет меня забыть про уныние и неудачи, вдохновляет на новые подъемы. Нас несёт ледяной ветер, поливают черные тучи и поджаривает желтое светило. Но моторчики в груди ритмично стучат, да и дыхание наше удивительно выровнялось. Ходить полезно, нет смысла пялиться в телевизор или айпад. Надо познавать вселенную собственной кожей, щупать достопримечательности руками, пить атмосферу походов, срывать ягоды впечатлений.
Во время одного из привалов семеро спутников, раздобыв хлеб и молоко, сидели на поляне и фантазировали. Где бы найти Летучий голландец, ковер-самолет или сапоги-скороходы, чтоб легче переносить эти блуждания? Как бы добраться до Луны, дабы стать ближе к Всевышнему и построить там церковь имени Него? Сколько мы еще будем, как Сизиф, поднимать свою ношу и падать, снова пытаясь одолеть притяжение? Но пища не бесконечна, как и отдых. Только наше странствие кажется вечным. Никто никогда не умирает, никто ни зачем не отстает от группы. В движении – жизнь, поэтому остановки могут быть только кратковременными. Ни у кого нет лишнего веса, неправильного давления и прочих “завоеваний” цивилизации.
Уже стерлась ветхая легенда о том, что меня (или прапрапрапрадеда) наказало небо за то, что оттолкнул от своего дома того, кто нес свой крест и устал. Мои клоуны, жонглеры и артисты не верят в выданное предназначение. Они радуются зеленому лесу, синему морю и умеют очаровывать зрителей. Моя задача – обеспечить регулярную заправку съестным двух дюжин желудков. Для этого я в разных селениях периодически арендую покрытую булыжником площадь, расклеиваю афиши, покупаю реквизит взамен изношенного и продаю билеты. С разной степенью финансового успеха, но с одинаково высоким уровнем креативности, труппа выступает в разных городах и селах. Но не концерты или спектакли, не аплодисменты или монеты являются целью непрекращающихся гастролей. Это - лишь яркая форма, содержанием является путь.
Почти треть выступлений приходится давать бесплатно, поскольку мир населен не только активными и обеспеченными гражданами. Темы наших представлений неразрывно связаны с религией, разрешением вопросов добра и зла, историями о подвигах и дружбе. Нам дарят цветы и улыбки, слезы и восторженные крики, объятия и поцелуи. Каждый следующий выход на публику отличается от предыдущего тем, что за час до шоу мы разговариваем с аборигенами, выясняя их проблемы и пожелания. Поэтому и выдаем на-гора то, что людям понятно, близко и необходимо.
Сорок человек рождены в противоположных краях, говорят на разных языках, поклоняются самым необычным святым. Каждый из нас уникален, как Будда и Мухаммед, Далай Лама и Иисус. Кто-то носит на шее крестик, кто-то молится на Звезду Давида, у кого-то самым дорогим является медальон или талисман. Мы исповедуемся и внимаем любым священникам. Мы порой не понимаем всё, о чем они вещают, но твердо верим и надеемся на лучшее. И это тоже нас хранит и объединяет.
Мы много лет вместе и не представляем, как можно ссориться или завидовать. Несмотря на мое продюсерство и художественное руководство, всё заработанное делится поровну, за исключением хранимого в кожаном мешочке на крайний случай. Забыв страхи и тормоза, мы стали примером для многих жителей. Теперь за нами идут уже сотни, но прирост происходит в геометрической прогрессии. В том числе и естественным путем, ведь наши ряды пополняют дети и внуки. Мы были неудачниками, теперь стали тренерами успеха. К нам вернулись выпавшие некогда волосы, выросли вырванные зубы, зрение сделалось идеальным.
У нас нет яхт и домов, фамилий и имен. Меня зовут ни Моисеем, ни Сусаниным. Мы не ведаем оружия и гаджетов. Созвездия - компас. Ладони – смартфоны. Глаза друзей – окна в иное. Мы не способны заблудиться, стать добычей бандитов или жаждущих мзды чиновников. С каждым встречным мы прощаемся, поообщавшись, духовно взаимообогащенными. Единственной взяткой может быть пригласительный билет на предстоящие зрелища на две персоны.
Кто-то предпочитает комфорт в самолете или лимузине, некоторые вообще не понимают страсти к перемене обстановки, не сходя с диванов. Но по миру миллионы путешественников блуждают по святым местам, пытаясь найти вечные истины. Мы давно не шагаем одной колонной, направления наши стали параллельны и перпендикулярны, в каждой маленькой толпе выдвинулся свой лидер. Цивилизации сменяются с опережающей нас скоростью, и, попадая в какую-нибудь страну лет эдак через десять, мы её не в состоянии идентифицировать.
Трижды в день во время питательных перерывов моя супруга приставляет лесенку к белому облаку, на котором она ведет сайт http://piligrymka.by/. На облачном экране жена печатает новости, принимает заказы, консультирует будущих туристов. Порой к нам обращаются странные типы. Говорят о том, что хотели бы посетить злачные места, где можно отдаться плотским утехам и грехам. Но на Земле таких мест не осталось, - говорит с улыбкой прапрапрабабушка, - Плохим может быть только ваше поведение. И золотоволосая прапраправнучка подтверждающе кивает головой.
Чароўны чырвоны чэрвень! Быццам пух дзьмухаўца, Алеся ў памяранцавым сарафане басанож ляцела па шырокай сцяжынцы ад сяла да "Дзеда"-валуна. За велізарным каменем рассцілалася кветкавая паляна - падножжа горкі. Справа ляжала возера Чыстае, а злева стаяў празрысты лес.
Перад валуном імклівыя ножкі прытармазілі і зрабілі разварот. І раптам разгарачаная дзяўчынка ледзь не збіла падобную на гнома бабку ў трухлявай сукенцы і модным шапакляку.
- Прывітанне, вяснушка!
- Дабрыдзень.
- Давай знаёміцца. Я - бабулька Бадзула. Па абочынах дарог блукаю, з сабой бадзяцца запрашаю.
- А мяне клічуць Алеся. Жадаю паляжаць на палянцы, паглядзець на аблокі, памарыць.
- І не страшышся злых духаў?
- Не. Але купацца не буду, у гушчар не пайду.
- Правільна, Алесечка, бо Вадзянік можа ўтапіць, а Лясун - выкрасці.
- А чаму яны сталі такімі?
- Распавяду я табе адну сівую легенду. Даўным-даўно Вадзянік і Лясун паспрачаліся, каму гэта паляна будзе належыць. Вырашылі наладзіць спаборніцтва - хто данясе валун да вяршыні чырвонай горкі, той і будзе гаспадаром. Вадзянік з каменем зрабіў некалькі крокаў і спыніўся. Лясун узяў валун і стаў паднімацца. Вадзянік перш спяваў рознымі галасамі, -Лясун, выпусці валун, - а, калі зразумеў, што прайгравае, падставіў падножку. Лясун спатыкнуўся, валун зваліўся і ўрос у зямлю.
- З той пары яны - ворагі…
- …і сабе і людзям. А жадала б ты, Алесечка, ад гэтых дэманаў пазбавіцца, выгнаць іх адгэтуль, каб яны жыць не заміналі?
- Пытаеце!
- Тады сунь левую пятку ў вадаём і пакліч "Выходзь, Вадзянік, на красуню паглядзі-ка".
- А калі ён з'явіцца…
- Паведамі яму, што Лесун жадае зарасціць паляну ялінамі і ператварыць возера ў балота.
- А потым?
- Адыдзі да валуна і глядзі, як нячыстая сіла сама сябе вынішчыць.
Дзяўчынка была вельмі даверлівай і прывыкла слухаць старэйшых. Яна не ведала, што сталыя людзі, як і многія рады, бываюць не толькі карыснымі.
Хвілінка - і вось ужо холад вады абпаліў белую ножку. Алеся тапталася на беразе і чакала адказу, але роўнядзь была нямая і нерухомая, сапраўднае люстэрка. Толькі вырашыла зірнуць на бабульку, пачула нейкае бурленне. Не знайшоўчы нікога вачамі, павярнулася і ўбачыла…
Мабыць, так з'яўляецца Лох-несская пачвара… Вада быццам закіпае, і з сярэдзіны возера ўзнікае нешта неверагодна грознае. Затым гэта зяленае, аббэрсанае цінай страшыдла стала набліжацца і паступова ператварылася ў тоўстага старога з бурай барадой і зялёнымі вусамі. Усё яго цела пакрывалі валасы, якія зблізку аказаліся тонкімі струменьчыкамі вады. Ззаду яго перыядычна пляскаў рыбін хвост, а з фізіяноміі не знікала хітрая ўсмешка.
- Навошта клікала, жадаеш папесціцца і пацешыць мяне на дне?... Што маўчыш, як акунь?.. Здранцвела ад жаху… Не палохайся, я добры. Але павагі патрабую, бо начальнік вады. Вельмі прыемна, цар. Вадзянік вясёлы.
- А я – Алеся. Як ты патрапіў у возера, з неба зваліўся?
- У багавінні нарадзіўся. А ты што тут робіш, Алеся з Палесся?
- На вакацыях, як заўсёды.
- Ага, на дачу і лайдачу. Тады адгадай загадку. Без ног бяжыць, без вачэй глядзіць!
- Ведаю, вада. Ой, зусім забалбаталася. Тут бабка Бадзула прасіла перадаць, што…
- Ведаю, ведаю. Лясун ізноў запраектаваў у нашым запаведніку на палянцы пабудаваць аграсядзібу "Балотныя яліны" для прыёму замежных турыстаў. А яны ўсіх карасёў вылавяць ды запаганяць возера Чыстае.
- Не зусім так… Яна казала…
- Ды якая розніца! Што ж, юная правакатарка, ты жадаеш убачыць сапраўдную вайну?
- Не, у школе мы праходзілі, што гэта вельмі дрэнна. Але… Наогул было б цікава.
- Але, Алеся… Выбірай жа. Як скажаш, так і будзе! Што пажадаеш, тое і выканаецца! Такія законы нашай светабудовы.
- Добра, паказвайце!
- Ну, знайшла сабе тэатр! Адбягай да валуна, пачынаецца вайна!
Алесю доўга ўгаворваць не трэба было, адразу пабегла ў хованку. Такім чынам, - шэптам пракаментавала задаволеная зачыншчыца, - у сінім куце рынга - вірлавокі Вадзянік. Паглядзім, хто будзе ў зялёным. Прыемна, калі з-за мяне хлопцы дзяруцца!
Вадзянік стаў хутка зачэрпваць ваду рукамі, пальцы якіх злучалі перапонкі, і кідаць угару. Кроплі злучаліся ў хмары, якія сталі накіроўвацца да Лесу. А дзеянне працягвалася, і чарноцце апанавала высь, не пакінуўшы ніводнага блакітнага шматка. І абрынуўся бесперапынны лівень прама на дрэвы. І тут жа паляну прабіў заклік Вадзяніка, - Прыходзь, Лясун, ствары трасун!
Чамусьці пры гэтым на паляне і вакол валуна была абсалютна сухая зямля. А ў цемры скрозь цудоўныя фантаны ззяла толькі небяспечная ўсмешка Вадзяніка.
Лес зароў, дрэвы сталі пампавацца у бок возера, ствараючы вецер. Насоўвалася неверагодная бура, але вінаватая у здарэнні ўжо не магла адарвацца ад гледзішча. Храбусцячы стваламі ды галінкамі, з гушчару павольнай, але няўмольнай машынай выплюнуўся касматы стары, галава якога даставала верхавіны хвой. Правы лапаць яго быў абуты на левую нагу, левы - на правую. Кажух яго быў вывернуты навыварат, заворваўся левым крысом на правы, падперазаны чырвоным паясам. Зяленыя вочы гарэлі, што вуглі. Доўгая зяленая барада паказвала шлях наперад. Цар-ваявода страшэнна крычаў, свістаў і спяваў на ўсё горла, акампануючы сабе плясканнем у ладкі выцягнутых перад сабой ручышчаў. Алесі не было зразумела ніводнага ляснога слова, але яна адчула гнеў і абурэнне гіганцкага зомбі.
Убачыўшы Лесуна, Вадзянік утрая гучней загаласіў, - Вынырайце, вадзяніцы, мае статкі прывадзіце! Акул ды піраннь!.. Добра, жартую… Клічу я маіх кароў - карпаў і ляшчоў! Дзе мой вялікі сом - "чортаў конь"? Дзе дзеўкі баявыя? Дзе ракі маладыя? Утопім ды адкусім, і вып'ем ды закусім! Не баімся кабаноў, пчол, абцугоў, нават соў!
Алеся на імгненне ўявіла сябе адзіным гледачом на аглушальным рок-канцэрце двух розных па стылю груп, якія бязлітасна супернічаюць. Такія музычныя хуліганы на сцэне здольныя не толькі гітары разбіць, але і чэрапы імі праламаць!
А суровы Лясун паклікаў усіх насельнікаў лесу! Вецер падхапіў дробную жыўнасць, і паскорыў хаду буйнам звярам. Як сталі яны выць ды раўці, выдаваючы неверагодныя гукі, якія, падавалася, зліваліся ва “УРА”! Вецер у возеры падняў такі вар'яцкі ураган, што, калі б плавалі там лодкі, яны б узняліся самалётамі. Але паколькі ніякіх судоў не назіралася, ў паветры шалёна кружыліся рыбы. Сапхнуўшыся, яны валіліся і ўздымаліся зноў, каб атакаваць не толькі з вады, але і з паветра. Здавалася, у мокрых драпежнікаў выраслі крылы. А Вадзянік усё чэрпаў вільгаць і ператвараў яе ў дождж. Баламутні і русалкі заляглі на беразе возера ў абарону, вышчарыліся шчупакі. Хутка сыдуцца змоклая і празябшая лясная ды водная гвардыі! Бліжэй і бліжэй насоўваўся верхавод на верхавода!
- Яны ж цяпер пазабіваюць адзін аднаго! Загінуць лес і возера! Што я нарабіла! - перапуджаная Алеся закрыла твар рукамі і заціхла. Нейкі час вэрхал працягваўся, але затым раптам усё спынілася. Калі яна вярнулась у рэальнасць, здзіўленне ўразіла, быццам маланка. Дзяўчо падумала, што ў яе пашкодзіўся зрок ці розум, а ўслых прамовіла, - Алеся у краіне цудаў!
Ні дажджынкі, ні ветрыку ўжо не назіралася. І лес і возера зноў былі ціхамірнымі. На беразе на ўсю моц забаўлялася з азёрнай лясная братва. Мядзведзі пілі з крыніцы з гарэзлівымі азярнiцамі, ліскі купаліся з расамахамі, птушачкі танчылі з рыбкамі, вавёркі бегалі за ракамі, зайчыкі і жабы скакалі ў вышыню і даўжыню, алені заляцаліся да водных паненак.
А галоўныя былыя ворагі стаялі ў абдымку, паляпваючы адзін аднаго па плячах і прыгаворваючы басамі:
- Ішоў, знайшоў рыбнага пастуха! Не ціхоня, а вірнік!
- А што ты так расшумеўся, дзікі ляснік? Да кастрычніка далёка. Не Ерафей яшчэ, ранавата лютаваць-жартаваць.
- Выдатную спартакіяду сваім гадаванцам мы ўладкавалі! Я цябе праветрыў не горш, чым ты мяне абмыў, Барада!
- А я смуткаваў па браціку Сіфону, ды і ўрок жадаў даць аднаму чалавечку. Нельга першапачаткова думаць дрэннае пра іншых. Між іншым, - усміхнуўся Вадзянік, - Бадзула - гэта сястра Бабы Ягі, якая здольная не вядзьмарыць, а толькі шкодзіць.
- Таму што зайздросціць нашаму дужаму сяброўству! А яго ні ветрам не раздуць, ні вадой не разліць!
Алеся апусціла галаву і стала глядзець убок, - Прабачце мяне, калі ласка. Што я ледзь не нарабіла! Магла нашкодзіць і лесу і возеру! Вы зусім не дрэнныя, а самыя выдатныя захавальнікі некранутай прыроды! І я вам абяцаю, што заўсёды буду клапаціцца пра навакольнае асяроддзе, стану вучыцца на эколага, нават паступлю ў “Грынпіс”!
- Ты хоць бы не пэцкай, напэцкала - прыбяры, - уздыхнуўшы, прамовіў Вадзянік.
- Мы не сярдуем, - дадаў Лясун, - прымі лепш у падарунак арэхі, грыбы ды ягады.
- І рыбак з ракамі у хату аднясі.
- Не, не трэба. Дзякуй. Я не магу ўзяць.
Алесе стала так сорамна, што яна з усіх сіл зажмурыла свае смарагдавыя вочкі і захацела як мага хутчэй апынуцца ў іншым месцы.
Праз некаторы час вейкі адкрыліся, і дзяўчынка зразумела, што задрамала на цеплай палянцы. Сонейка пасмейвалася ўжо наводдаль, а прама над тварам пырхаў матылек, прыняўшы рудую галоўку за незвычайную кветку. Алеся яшчэ не ведала, што ў "Дзеда"-валуна яе чакаюць кошыкі. Адзін - з азернымі, а другі - з ляснымі дарункамі.
- Ну, на сёння хопіць. Адпачывай, мая малая. Баю-баю-баю!
- Спаць я не жадаю! А што было далей, бабка Алеся?
Жучок и муравей
Зеленый Жучок присел на сучок.
Он прыгал на луг, искал там подруг.
Но вдруг в небе - тень на солнечный день.
Летит стрекоза-большие глаза.
Жучок под листок и сразу молчок,
Лежит и дрожит, - Прощай, моя жизнь!
Ползет муравей, один из друзей.
Уставший давно, он тащит бревно.
- Спаси меня, друг! - шепнул ему Жук.
- Привет, вертолёт, ты, видно, с болот, -
Сказал муравей знакомой своей.
– Привет, егоза, - жужжит стрекоза, -
А ты далеко? Несешь нелегко?
- Да я всё трудом дострою наш дом.
А ты улетай и меньше болтай, -
Мурашка - в ответ, и стрёкота нет!
Вздохнули дружки –
Нет больше тоски!
Но в наших лесах –
Не рай в небесах!
Тут внезапно не отсед
Появился муравьед.
Он воскликнул, - Мой обед!
Муравья пропал бы след,
Если сел бы на мопед…
Но придет на помощь друг,
Коли в сердце замер стук!
К монстру выпорхнул Жучок,
В ухо дал ему толчок.
Закружился зверь, устал,
Муравей пока пропал.
Пусть, когда нам тяжело,
Обопремся на крыло
Или же на пару рук.
Хорошо, когда есть друг!
Выручай своих друзей,
Помогай и не робей!
Жил-был мужик. Была у него жена, три дочери и старик-отец. Не гуляка, не лодырь, до всякого дела проворный: и пашет, и сеет, и пасеку держит. Хозяйство он справил крепкое: хата новая, дранкой крытая; коровы и лошади, свинки с поросятами. Да, вот только слыл он человеком нелюдимым, неприветливым, сам в гостях не бывал и гостей не привечал. За то прозвали его Дзикуном.
Так случилось, что в хате у мужика, за печкой, поселился Чёрт. Как прознали о том люди, совсем ходить перестали – ни свинью заколоть не зовут, ни соли одолжить.
Однажды осенью заболела Дзикунова жена. Помучилась неделю, да померла. Совсем угрюмым стал Дзикун – за весь день словечка не промолвит, как тень по избе мечется. Да Лихо одно не приходит – в самые морозы прихватила лихоманка и отца. Лежит он, хрипит, и видно, что недолго ему осталось. Тут Дзикун вытащил Чёрта из-за печки и говорит ему: «Кабы не было тебя, беды бы не было. Убирайся из моей хаты, куда глаза бесстыжие глядят». Выгнал мужик Чёрта из дому, соли на порог насыпал и дверь на засов запер.
Повыл Чёрт во дворе, поскулил, да и спрятался в риге.
На следующее утро отец подозвал сына: «Скоро помру я, сынок. Да перед тем завещать хочу. Твой дед сказывал, что закопал горшок с золотыми талерами. Недалече закопал – в риге». Молвил старик последнее слово, да дух испустил.
Погоревал Дзикун, покручинился, только делать нечего – трое деток на нём. Старается пуще прежнего – и день и ночь в работе проводит.
По весне вспомнил Дзикун отцовские слова, взял лопату и в ригу пошёл - клад искать. Толкнул дверь, да не тут-то было – не поддалась она, с места не двинулась. Взялся он за топор, им открыть пытается. Отскакивает топор. «Что за чёрт»,- подумал мужик. А в ответ из риги захихикало, заухало, застонало, а после послышался знакомый голос: «Выгнал ты меня в мороз лютый, в стужу самую. Пришлось мне новый угол искать. И тебе сюда ходу нет. Ежели хочешь, чтоб я ушёл, так сыщи смельчака, который три ночи проведёт со мной под одной крышей. Не испугается, так и быть, уйду. Да, где ж тебе найти такого – все твою хату стороной обходят, и поделом тебе». С той поры Чёрт чудить начал – то печка в риге сама по себе разгорится, то цепами всю ночь гремит, то молоко скиснет, то в печную трубу куриные головы сыплются.
Так прошло тринадцать лет.
На четырнадцатый год, жарким летним днём, шёл мимо хутора Янка. Жажда замучила хлопца, пить ему захотелось, мочи нет. Видит, у раскрытого окошка сидит девушка, дай, думает, попрошу напиться. Подошёл поближе, да так и обмер. Увидал он красавицу, каких прежде не видывал – глаза синие-синие, ресницы длинные, щёчки румяные, шея лебединая. Сидит она и волосы гребешком расчёсывает, а волосы – золотом переливаются и по полу стелются.
Отступил потихоньку Янка от окошка и, бочком-бочком, к тропинке, что к воротам вела. Постучался. Отворил ему хозяин. Янка поздоровался и говорит: так, мол, и так, сирота я, зовут Янка, иду по белу свету, счастье своё ищу, позволь, хозяин, переночевать. А, коль, найдётся какая работа, так хлопец я к делу привычный – подсоблю. Глянул на него Дзикун коротко, и пропустил – проходи, мол. За стол путника посадил, накормил, напоил, да и говорит: «Помощник мне в самый раз пригодится – хозяйство у меня большое, батраков нет, а пора нынче самая горячая, оставайся на денёк-другой – подсоби. Только вот хата, сам видишь, маловата, определю я тебя на ночлег в старую ригу». Сказано-сделано.
В первый день на кузню пошли, коней перековали, а после до темна сено возили. Так умаялся Янка, что еле дошёл до риги, и уснул, как только голова коснулась подушки. Крепко спал Янка, ничего не слышал.
На второй день зерно молотили, так цепом Янка намахался, что опять упал в постель, как подкошенный. И проспал всю ночь богатырским сном.
На третий день зерно на мельницу возили. Сколько мешков перетаскали, и не упомнить. И в эту ночь сладко спалось Янке.
На следующее утро пришёл Янка к хозяину, а тот приветливо встречает его, за стол сажает, рюмочку наливает. Увидел Янка, что Дзикун в добром расположении духа, и набрался смелости.
- Увидал я дочку твою, полюбилась она мне – сил нет. Дозволь, хозяин, на ней жениться.
Помолчал Дзикун минутку, чему-то усмехнулся и отвечает:
- Ну что ж, дело молодое. Парень ты хороший, работящий. Но и дочек своих я люблю больше всего на свете. Давай-ка, вот как порешим: испытать тебя хочу, любовь твою, а заодно и смекалку, проверю.
Позвал Дзикун дочерей. Вошли они друг за дружкой в горницу, стали в ряд, Янка глянул на них, и обомлел. Стоят перед ним три красавицы: в одинаковых платьях, одинаковой стати, причёсаны как одна, а самое главное –все три на одно лицо. Смутился Янка – как узнать ту, что сидела у окна.
- Вижу, растерялся ты, Янка. Да помочь тебе не могу. Загадаю я тебе три загадки, отгадаешь, позволю назваться той, что ты видел, а не угадаешь – ну что ж, прощай, хлопче. И вот тебе первая загадка:
«В чистом поле дуб стоит.
Ворон на дубу сидит -
Трёх голубок стережёт.
У голубок крылья сизы.
Да не сверху и до низу.
У одной пёрышко алое,
У другой - зелёное,
У третьей –лазоревое.»
Дал Дзикун Янке сроку до утра. Пошёл себе Янка, куда глаза глядят. Идёт, тяжкую думу думает, загадку разгадывает. Не заметил, как ноги сами привели его на мост. А на мосту сидит Чёрт и горько плачет.
- Ты чего плачешь, Чёртушка?
- Как же мне не плакать, Янка, если у меня теперь нету своего угла. Двадцать лет я прожил на одном месте, а теперь мне некуда идти. Разве только в Пекло возвращаться.
И заплакал пуще прежнего.
- Не плачь, Чёртушка, и без тебя тошно. На, вот тебе табачку, трубочку набей, покури со мной.
- А с тобой-то что, Янка, не так?
Рассказал Янка Чёрту про свою беду-кручину. Выслушал Чёрт Янку и говорит:
- Вижу, не зря мы встретились. Я могу помочь тебе, а ты – мне. Знаю я разгадку.
И нашептал Чёрт Янке, что тот должен ответить Дзикуну.
С самого утра постучался Янка в ворота. Встретил его хозяин мрачнее тучи.
- Сказывай разгадку, Янка.
- Дуб в поле – это твой дом. Чёрный ворон – ты сам. Три голубки – твои дочки. А разные пёрышки – это ленточки, которые повязала им матушка при рождении, чтоб их различать. У одной на руке была алая ленточка, у другой – зелёная, у третьей – лазоревая.
- Ну что ж, первую загадку ты разгадал. Разгадай теперь вторую:
«Хоронили, да не деда. Лежит среди жита, да не сыто. Кто его откопает, тот нужды никогда не узнает».
Пошёл Янка опять на мост. А Чёрт сидит на прежнем месте, его поджидает.
Рассказал Янка Чёрту новую загадку. Рассмеялся Чёрт:
- Эта загадка проще первой, да разгадка у неё не простая.
Нашептал Чёрт Янке ответ, как и в прошлый раз.
Только солнце встало, а Янка уж стучится в ворота. Открыл ему хозяин, а на нём лица нет – весь счернел.
- Сказывай разгадку, Янка.
- Дед твой нашёл горшок с золотом, да припрятал его. Закопал в риге, под печью. Только талеров ты этих не сыщешь, как ни старайся. Чёрт их выкопал и, в отместку за причинённое тобой зло, унёс с собой.
- Ну, раз ты, Янка, такой смекалистый, вот тебе третья загадка: принеси мне этот горшок с золотом до завтра. Тогда отдам тебе дочку в жёны. А не принесёшь на зорьке – не видать тебе её, как своих ушей.
И снова отправился Янка на мост. А Чёрт уж тут как тут – сидит, трубочку покуривает, Янку дожидается.
- Ну, Янка, с чем на этот раз пожаловал?
- Хочет Дзикун горшок с золотом вернуть. И чтоб я ему клад принёс самолично, тогда обещал дочку за меня выдать.
- Золото у меня есть, и отдать его я могу, оно чертям как бы ни к чему. Но за это, Янка, и ты мне поможешь.
- Что же ты хочешь, Чёртушка?
- Хочу я жить опять в доме за печкой. И чтоб каждый день у меня было блюдце с молоком и кисет полон табаком.
Ударили они по рукам.
Янка отправился на место, указанное Чёртом, откопал дедовы талеры,
и на зорьке постучался в ворота.
Открыл Дзикун, увидал золото, разом повеселел, да сей момент за дочерью пошёл.
Отдал он свою дочь за Янку. По осени и свадьбу сыграли. Дзикун и на приданное не поскупился.
За то приданное построили молодые новую хату, и первым, вместо кошки, Чёрта впустили.
Чёрт у них за печкой так и жил-поживал, молочко лакал, да в колыске малых деток колыхал, сказки им рассказывал. И эту рассказал. Он – им, а я - вам.
Мы сидели, обнявшись на облезлой скамейке в старом безлюдном сквере.
Ты помнишь, как мы пришли туда?
И я не помню.
Но мне почему-то казалось, что мы были там всегда (и что «мы» - тоже были всегда). Время пролетало совсем незаметно.
Осень вплетала в твои седые волосы пожолклые листья,
Зимою снег накрывал нас своим одеялом, и мы смотрели на прохожих, отважно, но тщетно сражающихся со злым и колючим ветром.
Мне нравилось смотреть, как зимой в мандариновых лучах утреннего солнца, переливалась огоньками твоя кожа, покрытая инеем.
А потом наступала весна, и прохладные апрельские ручейки омывали нам ноги.
Потом лето.
Иногда рядом с нами кто-нибудь садился: такие же влюбленные, которые будто прятались от внимательных глаз времени за нашей вечностью; просто люди, одинокие и нет, старики - им всем было что-то нужно, только дети садились возле нас просто так и за это ты их любила.
Боже, сколько разных людей мы видели, сколько слышали историй, и столько же у нас ещё впереди!
Кстати, ты не помнишь кто это сказал про нас: "Смотри, какая красивая скульптура"?
- Бабушка, а скоро мама приедет?
- Скора. Праз два тыднi.
- А это сколько?
- Дзве нядзелi.
- Пойдём встречать?
- Пойдзем, а як жа. Але позна ўвечары, калi пойдзем да аўтобуса, будзе зiмна. Ты не будзеш спрачацца, калi я табе хустку завяжу?
- Хустка - это платочек? А спрачяцца - это значит против? Нет, не буду спрачяцца.
- Добра. Спi, Анечка. Трэба спаць.
- Бабушка, гром гремит.
- Так, пэўна, будзе рабiнавая ноч. Вось, глядзi - неба яснае, зорак многа. А праз якiя дзесяць хвiлiн - будзе гром, навальнiца - гэта значыць граза, дождж.
- Бабушка, я грозы боюсь. К нам молния в дом прилетит?
- Ня бойся, Анечка. Маланка добрых людзей не забiвае. Яна да нас не прыляцiць.
- Вот! Молния! Бабушка, я боюсь.
- А ты слухай, Анечка, я раскажу табе пра адну дзяўчыну, якая таксама вельмi баялася навальнiцы. Але яна моцна любiла сваiх родных, i таму засталася жывая.
- Расскажи!
- Было гэта вельмi даўно. Жыy тады заможны паважаны чалавек са сваёй сям`ёй. Была ў яго адзiная дачка. Бацькi над ёю так i трэслiся, усё баялiся, каб з ёй нiчога не здарылася. Яна ж адзiная.
- И я тоже - адзиная, да?
- Да. I вось калi дзяўчынцы было пяць гадоў, яе мацi пайшла да варажэi, каб узнаць дакладна, якi лёс чакае яе дачушку. Лёс - гэта значыць будучыня, судзьба. Хацелася мацi ўсё прадугледзець i пазбегнуць усяго дрэннага i небяспечнага, што можа чакаць дзяўчынку ў жыццi. Не пабаялася мацi, што варажба на лёс - сама па сабе небяспечная, таму што перешкаджае чалавеку самастойна кiраваць сваiм жыццём i можа наклiкаць бяду. I вось наканавала мацi варажэя, што дачка яе ў сямнадцать гадоў загiне ад удару маланкi ў вялiкую навальнiцу. Прадказала нават дакладны дзень i час, калi гэта адбудзецца. А варажэя гэтая была вельмi разумная, i ўсе яе прадказаннi заўсёды збывалiся. Людзi верылi ёй. Бацькi паразважалi, параiлiся з паважанымi старымi людзьмi, i вырашылi падмануць лёс - аберагчы сваю дачушку ад наканаванай смерцi. Сталi думаць - як абаранiцца ад маланкi?
- Папа говорил, что нужен громоотвод.
- Так. Але гэта ўсё было y даўнiя часы, людзi тады не ведалi пра грамаатвод. I вось вырашылi бацькi пабудаваць вялiзны склеп глыбока пад зямлёй, абкласцi ўсё там камянямi, каб нiякая маланка не змагла дастаць.
- Как бункер Гитлера?
- Так, накшталт таго. Некалькi гадоў будавалi той склеп. Атрымаyся ён надзейны, грунтоўны. Усё як хацелi. I вось споўнiлася дзяўчыне сямнадцаць год. Стала яна прыгажуняй.
- Пригажуня - это значит пригодилась жениху?
- Прыгожая - гэта значыць красiвая.
- Я тоже хочу быть пригожая, когда вырасту.
- Ты прыгожая. Настаў час, прадказаны варажэяй. Разгулялася моцная навальнiца.
- Как сейчас?
- Яшчэ мацней. Значна мацней. Уся сям`я сабралася ў хаце, пазачыняўшы вокны i дзверы. А дзяўчыну адправiлi ў склеп - туды, дзе было бяспечней за ўсё. Над склепам - слой зямлi, камянi, моцны дах, усё-ўсё абкладзена вялiзнымi камянямi, тоўстыя каменныя дзверы. I вось падыходзiць тая самая хвiлiна, прадказаная варажэяй. Навальнiца ўсё мацней i мацней. Схмарнела, сцямнела, як ноччу. Гром грукоча, маланкi так i зiхаюць з усiх бакоў. Нiколi яшчэ людзi не бачылi такой буры. I чуюць бацькi, седзячы ў хаце, што нехта стукаецца ў дзверы. Хто ж гэта можа быць? Адчыняюць - а гэта дачка прыйшла да iх, збегла са свайго склепа. "Татуля i матуля," - кажа дачка - "Не магу я там адна быць. Сумна мне без вас. Хачу быць разам за вамi. Дазвольце!" Яе ўпусцiлi ў хату i хутчэй пазачынялi ўсе дзверы на ўсе засоўкi. "Добра," - кажа бацька. - "Якi ня ёсць твой лёс, хай ён споўнiцца, а мы цябе не пакiнем, i калi загiнем - дык усе разам!" I толькi ён гэта сказаў - з усёй моцы жахнула маланка - доўгая, праз усё неба - y самы склеп! Грукат, дым, ня бачна нiчога. А дом, дзе хавалася сям`я, бура не кранула. Калi навальнiца сцiхла, людзi пайшлi паглядзець - што там засталося ад склепа. Увесь склеп быў разварочаны, разбураны ўшчэнт, камянi пагарэлi, папеклiся. Усiм стала ясна, што, каб дзяўчына там засталася, - яна б абавязкова загiнула. Вось так любоў родных адзiн да аднаго дапамагла падмануць лёс i выратавала жыццё дзяўчыны. Ну, вось, навальнiца сцiшэла. Зараз, Анечка - спаць.
- А дявчина вышла замуж?
- Так, выйшла. За добрага хлопца. Жыла доўга i была шчаслiвая. Нарадзiла многа дзетак.
- Бабушка, пашкраби мне спинку!
- Добра, добра.
- Анечка, зараз будзем выходзiць з лазнi. Трэба хустку надзець! Слухайся, кажу табе!
- Бабушка, из лазни - это надо лазать?
- Ты ж ведаеш, што лазня - гэта байня. Я разумею - хустку ня хочаш завязваць. Таму i марудзiш.
- Лазня - это баня. Бульба - это картошка. Цибуля - это лук. Хустка- это платок. Я не люболю платок!
- Анечка, слухайся. З байнi трэба йсцi ў хустцы. Бо мокрая галава.
- Не люблю хустку!
- А я табе зараз раскажу пра адну дзяўчыну, якая нават пад пагрозай смерцi не хацела выйсцi з байнi без хусткi.
- Да? Это как?
- А вось гэдак. У даўнiя часы ў лазнях мылiся па многу людзей разам, мужчыны - з мужчынамi, жанчыны з дзяўчатамi - асобна. Жанчыны былi вельмi строгiя, i, калi ўсе заходзiлi ў лазню, зачынялi дзверы на моцныя дзвярныя засоўкi. А вакенца ў лазнi было маленькае, нiчога праз яго разгледзець было немагчыма, i нават галава маленькага дзяцёнка не пралезла б у яго. I вось аднойчы мылiся жанчыны з дзяўчатамi ў лазнi. I лазня тая - загарэлася! Дым iдзе, агонь усё мацней i мацней разгортваецца ад ветру. Прыбеглi да лазнi мужчыны, убачыyшы пажар. Сталi спрабаваць адчынiць засоўкi - не атрымлiваецца! Сталi ламаць дзверы, секчы сякерамi. Прасяклi дзiрку - каб можна было выйсцi. Мужчыны крычаць: "Выходзьце хутчэй, апранацца няма часу, не саромейцеся! Ратуйцеся, жанчынкi i дзяўчаткi!" Жанчыны пачалi выскокваць з лазнi адна за адной. Мужчыны iм давалi сваю вопрадку, каб тыя загарнулiся, прыкрылiся. I вось засталася ў лазнi толькi адна дзяyчына. I ўсё не выходзiць. А лазня ўжо поўная дыму. Звонку дзяўчыну клiкаюць, крычаць, каб выходзiла. А яна адказвае спакойна: "Зараз. Зараз. Я не магу выйсцi не апрануўшыся". "Выходзь! Выходзь! Згарыш!" - крычаць ёй. А яна ўсё не выходзiць. Пажар лютуе больш i больш. Здаецца - яшчэ iмгненне - i рухне лазня! Усе людзi ў жаху заплюшчылi вочы. Нарэшце паказалася дзяўчына з дыма. Яна была апранутая з ног да галавы. Панчохi надзетыя, чаравiкi акуратна абутыя. Усё адзенне было зашпiлена на ўсе гузiкi. А на галаве была туга павязана хустка. Дзяўчына была згодна лепей загiнуць, чым з`явiцца перад людскiмi вачыма без вопрадкi. Такая была ганарлiвая i cцiплая. Гордая i скромная, значыць.
- Бабушка, знаешь, что?
- Ну, кажы.
- Я хочу теперь всё время носить платок. Хустку. Научи меня туго повязывать.
- Бабушка, куда сегодня пойдём?
- У поле, Анечка. Там у нас ёсць авёс. Будзем яго жаць, каб нашым конiку i кароўцы было што есцi.
- Бабушка - а как это - жать? В кулаках что ли будем сжимать?
- Не. Сярпом. Жаць - гэта значыць сярпом рэзаць. Вось, глядзi. Гэта - серп. Ён такi круглы i востры.
- Бабушка, я тоже хочу серп. Научишь меня жать? А то так - неинтересно!
- Добра, i для цябе возьмем серп. Я цябе буду вучыць. I хустку завяжы. Сонца пячэ.
- Добра, добра.
...
- Бабушка, я устала идти! Жарко! Ну когда уже мы на это поле придём.
- Прыйдзем, прыйдзем. А ты вось слухай, я табе раскажу пра адну дзяўчыну, якая ў полi авёс жала i што з ёю здарылася.
- И что?
- Слухай. Жылi ў адной вёсцы дзяўчына Алена i хлопец Янка. I закахалiся яны адзiн у аднаго. Але Алена была сiратой, а Янка быў з беднай сям`i, не было ў яго нi грошай, нi хаты добрай, нi каня, нi сваёй зямлi, i таму не мог ён ажанiцца на Алене. Як жа яны жыць будуць? I сабраўся Янка iсцi ў далёкi горад Вiльню, каб зарабiць там многа грошай. Алена абяцала яго чакаць столькi, сколькi спатрэбiцца.
- Чякать - это как?
- Гэта значыць ждаць. Хвалявалася Алена - ўсё баялася, што спадабаецца Янцы ў горадзе далiкатная паненка i разлюбiць ён сваю Алену. Цi нападуць на яго ў дарозе разбойнiкi, адберуць грошы i заб`юць. Таму пайшла Алена ўвечары да варажэi - папрасiць у яе якiх зёлак цi якога вядзьмарства, каб Янка вярнуўся да яе ў родную вёску цалюткi. А варажэя падышла да стала, на якiм стаяла чорная мiска з вадой, паглядзела ў цёмную ваду, усмiхнуласа i кажа: "Добра, я дапамагу табе, але i ты мне дапаможаш." "Я на ўсё згодная" - адказвае Алена. "Тады вось табе рамонка, пакладзi яе Янцы ў кiшэню, як вы развiтвацца будзеце. А як правядзеш яго - вяртайся да мяне, я табе дам работу". Алена падзякавала вядзьмарку i пайшла. Развiтвалiся Алена з Янам - плакалi горкiмi слязамi. Але Алена ўсёж-такi паклала рамонку непрыкметна Янцы ў кiшэню. Нарэшце адарвалiся яны адно ад аднаго, i пайшоў ён па дарозе. А Алена вярнулася да вядзьмаркi, як абяцала. Вядзьмарка ёй i кажа: "Вось табе серп, дзяўчына, iдзi ў поле, што за гэтым чорным лесам, i да заходу сонца ўсё яго сажнi чысцютка, да апошняга каласа цi травiны. Калi ўсё зробiш - вернецца твой Янка праз якi год цэлы ды багаты". I пайшла Алена ў далёкае поле, што за чорным лесам. Нават пабегла - каб хутчэй пачаць жаць i паспець да заходу сонца. Вось мы i прыйшлi, Анечка. Так. Станавiся. Гэтую ручку сюды, а гэтай каласы нахiляй. Многа не бяры, у цябе рука яшчэ малая. Глядзi ўважлiва, у якi бок каласы нахiляць. Ад гэтага i наша казка залежыць - калi правiльна Алена будзе жаць - будзе ўсё ў яе жыццi добра. Так. Ужо атрымлiваецца. Ты здольная.
- Бабушка, мне понравилось. Я сейчас всё поле сожню, как Алена.
- А ты не спяшайся. I Алене не варта было спяшацца, але яна пра гэта яшчэ не ведала. Добра, работай.
- Бабушка. Мне нравится. Я жню и жню. Только ты дальше рассказывай.
- Слухай. Вядзьмарка тая была злосная, задумала яна замест дапамогi знiшчыць Янку, а Алену на ўсё жыццё зрабiць сваёй рабыняй.
- А как же Янка?
- А Янка, як развiталiся яны з Аленай, iшоў, iшоў па дарозе - азiрнуўся - а авёс на полi - яму па плечы. "Дзiвосны авёс вырас у людзей, вось некаму пашанцавала" - падумаў ён i далей iдзе. Iшоў, iшоў - азiраецца - а авёс ужо вышэй галавы. "Не, ня тое тут нешта ў гэтых мясцiнах" - думае Янка. Але ўсё роўна iдзе па дарозе. А дарога ўсё вужэй i вужэй. А авёс усё вышэй i вышэй. I вось чуе ён - жвiх! жвiх! Нехта вялiзны авёс раздвiгае, захопвае, уся шчыльная сцяна раслiнаў так i трымцiць. А Янка стаiць - i з месца крануцца не можа, быццам хто яго за кiшэню трымае.
- Ой, бабушка, а у меня овёс тоже трымтить!
- Гэта таму, што ты серп адразу наўчылася правiльна трымаць i iжнеш правiльна. Вось i Алена таксама ўмела хораша i хутка жаць. Але яна не ведала, што вядзьмарка зачароўвае людзей, заманьвае iх у чароўнае поле i пертварае людзей у раслiны. I калi жняя iжне гэта поле чароўным сярпом, кроў зачараваных людзей пралiваецца на чароўнае поле i вяздьмарская сiла падвойваецца. Вось прыбегла Аленка на аўсянае поле, i давай хуценька жаць. Жне, жне, спяшаецца, але а нi воднае травiны цi каласа не прапускае. I адпачынку сабе не дае. I тут стала лятаць каля яе маленькая птушачка. I так нiзка, ажно ледзь ня лезе пад серп. Дзяўчына яе адганяе, а птушачка ўсё роўна падлятае. Дзяўчына не спынiяецца, iжне, iжне, а сама ў птушкi пытаецца: "Што ж табе, птушка малая, трэба? Няма ў мяне а нi вадзiцы, нi хлеба. Так я каханаму спяшаюся дапамагчы хутчэй, што ня ем, ня п`ю, пот не адхiнаю ад вачэй". А птушка - цырлiк-цырлiк - адказвае па-чалавечы: "Ты не аўсяныя каласы iжнеш-дажынаеш, ты кроў людскую пралiваеш. А трапiцца пад серп рамонка нечакана - гэта будзе Янка твой зачараваны!" Толькi пачула гэта Алена - глядзiць - а серп вось-вось рамонку захопiць, ён ужо да яе ляцiць. Не, не паспее рука спынiцца! I тады Алена не разгубiлася - i падставiла пад серп сваю нагу! I адразу на яе бялюткай ножцы праявiлася крывавае ўскружжа. Кроў палiлася з нагi ручаём. Алена паспела ўзрадавацца, што рамонка засталася некранутая, i страцiла прытомнасць. Але не хвалюйся, усё скончылася добра. Маленькая птушачка паляцела да добрай чараўнiцы, чараўнiца прыйшла на поле, пашаптала над Аленiнай ранай, i кроў спынiлася. Тады чараўнiца адчаравала Янку, i пайшлi Алена з Янкам у горад Вiльню ўдваiх, каб больш нiколi не разлучацца.
- Они поженились?
- Так, праз год.
- Деток народили?
- Траiх.
- Бабушка! А что это у тебя на ноге - это же шрам! Как у Алены!
Ну, слухайце яшчэ: ніякая не казка, сапраўдная праўда. У горадзе тым, чысценькім ды ўтульненькім, людзі жылі самыя розныя: худыя і тоўстыя, заможныя і бядакі, жанчыны ды мужчыны, старыя і дзеці. Карацей, ці з боку на горад той глядзі, ці з верху – звычайны горад. А вось калі ў той горад зайсці, ды трошкі мінакоў параспытваць, тут яны і раскажуць пра адну асаблівасць. Вось пра якую.
Жыла ў тым горадзе старая. Стаяў яе акуратны дамок з ліштвамі разнымі сярод невялікага саду, а ад дарогі да веснічак бегла сцяжынка між кустоў руж. Нічога дзіўнага, кажаце? Яно на выгляд так. Вось толькі ніхто не ведаў, колькі той старой год. Гэтулькі многа гадоў яна тут пражыла – колькі горад той стаяў, а некаторыя сцвярджалі, што і з яе хаткі горад пачаўся.
Але ж ці да яе людзі прыйдуць, ці яна да людзей выйдзе – ў адзенні чысцюткім, белым, вышываным. Хусцінка свеціцца беллю, чырвоным паском цяпліць пояс яе шырокі. Тварык светлы, нават зморшчынкі яго не псуюць, а нібыта ўпрыгожваюць. Вочы васільковыя дабрынёй свецяцца, позірк ветлы ды пранікнёны.
Да бабулькі многа хто заходзіў. Не, яна не варажыла, не шаптала. А як зойдзе да яе хто – ці з бядой-скрухай, ці з болем-нястачай, бабулька яму нешта пра сваё, быццам і зусім не датычнае, расказвае. Гарбатай на зёлках пачастуе, паслухае.
І вось выходзіць чалавек – як душой акрыяў, позірк не замутнёны, хада ўпэўненая, рухі рашучыя.
Так і жыў-быў горад і яго жыхары. Міналі пакаленні, нараджаліся новыя дзеці, нараджалі сваіх дзяцей. А бабулька тая заставалася ўсё той жа, і быццам яблыні ў яе садзе не старэлі, а цвілі аднолькава ўсе вёсны і яблык ўвосень давалі ці не адно ў адно з мінулагоднім. Такая была ў горадзе бабулька. “Вечная”.
Ну, я вам нагадаць павінен, што раз горад быў звычайным, дык і людзі былі звычайныя. Розныя, значыць. Нехта над бабулькай-даўгажыхаркай пацвельваў нязлосна, нехта яе быццам і не заўважаў. А нехта і грэбаваў ля дома яе праходзіць. Што хаваць: былі такія, што бабульку лічылі за ведзьму ды ў розныя гады распачыналі супраць яе розныя кампаніі. То горад ад цемрашальства ачышчалі, то за чысціню маральную змагаліся. Рознае было…
Час наш імклівы, час новыя моды ўводзіць. Стала неяк і смешным да бабулькі звяртацца: усё да псіхіятраў ды псіхолагаў некаторыя, а некаторыя – ў крамы ды замежныя турнэ. А што ж, кожны ад болю душэўнага свой паратунак шукае, а тут гэткі выбар вялікі! Што тая бабулька можа…
То праз нейкі час засталася цікавая бабулька хіба што навукоўцам розным, апантаным невядома чым, ды іх студэнтам. Ну, яшчэ школьнікам хіба трохі. Прыходзілі яны да бабулькі, аповеды яе запісвалі, а потым розныя там мерапрыемствы дзеля справаздач ладзілі, а калі і шчыра ў сваіх навуковых часопісах спрачаліся: чаму так бабулька кажа, а не гэтак? І смех, як кажуць, і слёзы…
Ну, па праўдзе, яшчэ розныя палітыкі ды чыноўнікі бабульку бачылі. От як трэба каму перад іншымі пыл свой паказаць, як трэба любоў прадэманстраваць да роднага горада – тут яны бабульку хапаюць ды давай яе ўсяму свету паказваць: вось, маўляў, жыве бабулька без выгод усякіх у старой хаце, адна-адзіная, а яна ж – самая незвычайная сярод нас, унікум, як кажуць. Абаронім бабульку, дамо ёй водаправод з каналізацыяй і цёплую падлогу ў новай кватэры! Другія бабульку за мяжу вязуць, усім паказваюць, плачуць: глядзіце, якая старэнькая наша бабулька, дайце грошыкаў на яе ўтрыманне!
От так і жыў-быў горад. Пакрысе і фокусы з паказам незвычайнай бабулькі усім надакучылі, ды і дамок яе з садам пачалі усім вочы мазоліць, быццам дакаралі нечым. Тут вакол хмарачосы паўсталі, гіпермаркеты шкляныя – і на табе, дамок нейкі са старымі яблынямі… Псуе фармат!
Да таго ж, неяк асунулася і сама старая. Вось жа: думалі, яна вечна жыцмець, а тут раптоўна згінацца да зямлі пачала. Вочы выцвілі, белая хусцінка шэрай стала, з-пад яе пасмы валасоў сівых вытыркваюцца. Чырвоны пасок на сонцы выгараў, не зразумець, якога ён колеру і ці быў калі ў колеры, чысцюткая спадніца ў плямах тлустых рознай велічыні. Да такой і падыйсці брыдка, каб міласціну кінуць…
І дамок яе на бок заваліўся, у зямлю хавацца пачаў. Яблыні амаль усе пасохлі, яблыкаў тых – на кошык адзін, і той вараннё склюе. Зарос сад чартапалохам ды крапівой, вымерзлі кусты руж абапал сцежкі.
Што ж, усяму прыходзіць канец, калі ўсё мае пачатак. З абыякавай цікаўнасцю (“Ці хутка ўжо?”) пазіралі мінакі за спарахнелы плот у глыбіню садка. Калі ты ўжо памрэш, “вечная” бабулька?
Да яе, старой і нямоглай, ужо ніхто і не хадзіў. Хоць, варта сказаць, былі тыя, хто для бабулькі паратунку за межамі шукаў, ды толькі па-рознаму: адны гранты прасілі на рамонт хаты, другія выбівалі крэдыты на будаўніцтва кватэры, трэція выпрошвалі грошай, каб бабульку такую ўнікальную з горада за мяжу вывезці (вядома ж, разам з сотняй яе заступнікаў і іх сем’ямі). Ніяк між сабой дамовіцца не маглі. А да бабулькі папытацца ніхто не хадзіў. Што ў яе, старой, спытаеш?
І неяк пакрысе стаў горад самым звычайным горадам. Нічога ў ім цікавага не засталося, нечым было пахваліцца жыхарам яго перад гасцямі. А тут і бяда прыйшла: навалілася незвычайная нуда на людзей, нічога ім рабіць не хочацца, не жадаюць яны ні ўцех розных, ні ежы і пітва заморскага. Кінуліся да сваіх псіхолагаў-псіхатэрапеўтаў, пачалі пігулкі лекавыя скупляць у аптэках. А паратунку няма. Знік дзіцячы смех з горада, пасялілася на тварах мінакоў туга да самота.
Тут і ўспомніў нехта пра бабульку. Ад аднаго да другога жыхара горада перадавалася чутка-пагалоска: быццам ведае бабулька незвычайны сакрэт. Сакрэт не проста жыцця доўгага, а і шчаслівага. Помнілі ж гараджане: калі не сустрэнеш старую, а ў той у вачах спагада ды дабрыня, ўсмешка ціхая на вуснах. О, ведае яна сакрэт, ведае…
І пайшлі аднойчы вялікай пужлівай талакой да старой. Па засыпанай жоўтым шапаткім лісцем сцежцы да скрыўленых веснічак. Адтуль – да струхлелага ганка і расчыненых самотных дзвярэй.
Ляжала бабулька, бы цень страшны, а не чалавек, у сваім шэрым ложку. І толькі вочы яе, выцвілыя, але ўсё адно захаваўшыя светлы блакіт, паказвалі на тое, што цепліцца жыццё ў старэчым целе.
Выказалі бабульцы гараджане сваю бяду і свае спадзевы. Прыгатаваліся слухаць.
Варушыліся бясколерныя тонкія вусны бабулькі, і голас гучаў яе, як і раней, мілагучны і лагодны, і луналі пад шэрай столлю светлай надзеяй напеўныя словы.
Ды толькі ніхто з гараджан не мог зразумець, пра што расказвае і што кажа бабулька.
І памерла яна ў той самы вечар, нікім не зразумелай.
А горад і па-сёння ёсць, што з ім стане? Ён – не старая бабулька. Быве горад.
Вот Колобок. Сделан неизвестно из чего: может быть, из остатков былой роскоши, а может, и из некондиции какой, из отходов, из г. конфетка. Так, поесть напоследок отцам-родителям. А уж как баба старалась голодному деду угодить: по сусекам мела птичьим крылышком, вымела из закромов все остатки муки: и пшеничную, и ржаную, и ячневую, и овсяную; квашню выскребла дочиста, ничего на другую закваску не оставила. Сметану, масло не пожалела.
И красавчик получился хоть куда – сам полный, румянец во всю щеку, заплывшие в сдобном тесте глазки-изюминки, залом с подпалом на темени вроде челочки. А уж нутро у парня – пышное, ноздристое, пропеченное! Да и характером-то непрост.
Вот и задумался Калабуха: Участь его, конечно, решена необратимо – быть съеденным – не зря ведь на сметане мешан, на масле пряжен.
Но он круглый, ловкий. Обманул судьбу-злодейку, использовал последний шанс, когда по отработанному веками сценарию на окошко был положен остужаться. Но не замирал на сквознячке в предсмертном ужасе, а ловко воспользовался представленным случаем. Кулем свалился с подоконника на землю и весело покатился по дорожке. С горки дорога все время, что ли? Вряд ли. Значит, моторчик был внутри какой-то. Или, прости Господи, святым духом несся, безболезненно проминая пышные щеки, мигая глазками, когда в них попадала какая-нибудь дорожная дрянь, набивая смешные шишки на круглом румяном черепке. Не на воздушной же подушке парил он над бренной землей – все бугорки самолично затылком пересчитал.
Отдался на волю случая - свободен и открыт всему миру. Солнышко ласковое греет, ветерок свежий веет… А судьба-индейка ведет по жизни дальше, и все-то у ней неспроста.
Вот и первая встреча. Голодный Заяц-небога. Турнули косого под зад из троллейбуса (заяц он и есть заяц), далеко летел, очнулся незнамо где. А тут и еда готовая. Честь по чести оповестил булку о своих намереньях: «Колобок, колобок, я тебя съем». А тот, невежа, не оценил тонкости обращения и не только дерзко отвечал, но и задерживаться не стал. Покатился колесом, чумазый, как кочегар на паровозе, только песня какая-то издали доносится.
Еще больше Колобок уверился в том, что сделает всех. Дед с бабой и Заяц, трус несчастный, уже были в его активе.
Катится, катится, вдруг – стоп! С ходу врезался в Волчару. Хищник не поверил своему счастью. Сутки не емши, он мрачно размышлял о своей несчастной доле и не видел никакой возможности хотя бы перекусить. Конечно, булка не еда. Но раз сама передвигается и что-то там такое верещит, может быть, это какой-нибудь новый гибрид, что-то вроде гамбургера. Волк взял колобка в горсть, обтер о короткую жесткую шерсть на впалом пузе и поднес к морде, прикидывая с какого боку лучше укусить круглого. Но малый хоть и круглый был телом, но отнюдь не круглым дураком. Почуяв, что запахло жареным, он этот аппетитный запах оценил по достоинству и так стал выкручиваться, выворачиваться из когтистой волчьей лапы, так оглушительно орать прямо ему в ухо, что Серый выпустил еду. Колобок упал, ударился оземь, несколько раз подпрыгнул, как пустой безмозглый мячик, и быстренько откатился на безопасное расстояние А оттуда уже, из кустов, из чертополоха, запел свою победную песнь, причислив к посрамленным деду с бабой и косому зайцу одураченного Волчиско.
Опять жизнь весела и прекрасна, опять перед ним в распахнутых просторах, как на блюдечке с золотой каемочкой, весь мир. Катит Колобок, песню орет. Сами знаете какую.
Тут новая неожиданность! Как гора, возник перед смелым беглецом Медведь – огромный, по-местному по-лесному респектабельный: сыт, пьян, нос в табаке, и шерсть лоснится, жиром смазанная. Это Лиска приглашала лесного хозяина отобедать, подавала блюда вегетарианские: икру заморскую баклажанную, пареную репу, бланманже молочно-ореховое да меда горшочек, сама же разговелась утями-цесарками, а жирком их лесному олигарху шубу смазала. Добродушный Мишка, хоть и сыт был, а не прочь Колобком закусить: такую фигуру, как у него, блюсти надо, форму поддерживать. Да больно уж верткий гад попался, отвертелся, вырвался и от Медведя. «Ну, не сильно-то и надь, – смирился Мишка, – не гнаться же за малявкой». А тот еще и песню какую-то обидную пищит и Медведя туда приплел. Плюнул ему вдогонку незлобливо Мишка да и забыл.
А судьба-злодейка уж поджидает парня за поворотом. Лиса Лисавета давно «вела» его, сопровождала, повадки выведывала, стратегию продумывала. Лиска поняла, что в прямом и открытом поединке с боевой булкой ей не справиться, и решила действовать по-умному, то есть хитро. Сладким голосом приветствовала она Колобка, а тот решил действовать по плану, еще ни разу не давшему осечки, и запел свою песню, чтоб показать рыжей, кто есть кто на этой большой дороге. Список побежденных противников оказался внушительным, он еще и половины его не огласил, как Лиска, притворясь глуховатой, просила певца подвигаться все ближе и ближе, вплоть до самого ее симпатичного длинного носика… Колобок, усыпленный медовыми похвалами, как завороженный глядел на ее маленький ротик, источающий сладкие комплименты. Вдруг этот маленький ротик в один миг превратился в страшную зубастую пасть. Мелкие острые зубки – последнее, что увидел перекушенный надвое Колобок.
– Не задавайся, не хитри, на всякого хитреца ведь довольно найдется простоты, – смачно облизываясь и обращаясь к только что съеденному собеседнику, назидательно произнесла Лисавета. – Ты просто еда. И я тебя съела.
Жили-были наши уши,
Уши не хотели слушать
Об обидах, огорченьях,
О чужих делах, решеньях.
Благо, что не по рецепту
Продавали ушам вату:
Можно было и не слушать,
Коль не надо самому.
Ну а если вдруг, к несчастью,
Наши уши заболели,
Иль еще какая гадость
Выпала на их судьбу,
То бежали они быстро,
Догоняли всех знакомых,
Что недавно приходили
За советом или на чай.
И тогда кричали уши
И просили, и молили
Их послушать, но не знали,
Что у друга с полкило
Было ваты и в запасе
Еще пять или шесть рулонов,
И кричите иль визжите,
Не добьетесь ничего.
Вспоминали наши уши
О других друзьях-соседях,
Только вот так незадача,
Вата ведь не дефицит.
Был последний еще выход:
Побежать скупать билеты
На любой ближайший поезд.
В монотонном стуке лишь
Было ушей успокоенье,
А попутчики с душою,
Слушали ушей обиды
На судьбу и белый свет.
Но вот к месту прибывали,
Выходили пассажиры,
Исчезали в пестрой массе
И попутчики ушей.
Вдруг обиды забывались,
И вливались уши в ритмы
Нашей жизни непонятной,
А потом тихонько шли
Все в аптечные киоски,
Покупали верной ваты,
Что б, при случае удобном,
Свои уши заложить.
В лесу на опушке жил старый лесник,
Сосен макушки видел старик.
После дождя как в лесу хорошо:
Дышится там так легко и свежо.
Лес Полесья всегда был таким:
Странным, волшебным, каким-то другим.
Но в один из солнечных дней
Бригада в костюмах пригнала железных коней.
Так весь лес в асфальт превратился,
И город фундаментом в землю вонзился.
И не было в городе даже травинки,
Деревьев, кустов. Летали лишь только пылинки.
Гулял меж цветными стенами старик,
Всё время грустил кудесник-лесник.
Трещина в асфальте бросилась в глаза,
А из нее росток, совсем как бирюза.
Удивлению не было предела.
Закончилось, вдруг, время беспредела.
Заботливо солнышко грело росток,
А старик приносил водички глоток.
Волшебное таинство зелёного царства
Шептало всем людям забыть про лекарства.
Возвысился город очень красивый
С название добрым, «Счастливый».
Как-то жарким июльским днем навестила я свою бабушку. А жила-была бабушка в вёске Добродея. (Слово «деревня» бабушка не признает. Мы живем в вёске! Посмотри, как хорошо кругом!). На вечёрках* бабушка с подружками ладят вечный диспут, как их называть. Добродейцы! Добродейчане! Доброшуки! Добродеятели!
Села я на тёплое деревянное крылечко. И вдруг стала считать. Нет, не белых ворон. Вёдра! Во дворе ― одиннадцать вёдер! Забежала в хату. Еще четыре ведра!
― Бабулечка, а ты в своих вёдрах, ведёрках и ведёрочках не путаешься?
― Что ты, милая! Каждое на своём месте, работу свою знает. Захворала я как-то зимой. Три дня не поднималась. Пришла в себя и, не поверишь, вся работа по дому сделана. Не иначе, как ведра постарались. Стоят, улыбаются. Одно маленькое жёлтое ведерко грустит. Догадалась я – оно у меня для сбора лесных ягодок-малинок служит. Зимой без дела томится.
― Бабуленька, это подружки к тебе приходили. Двери-то не запираешь.
― А видишь зеленое ведро со щепками? Лет-то ему пятьдесят – на свадьбу подарили. Дорогой подарок! Сияло ведро… Сначала наливали в него воду из колодца, в дом носили. Мама твоя пила водичку из этого ведра. Но упало несколько раз ведро, ударилось о камень, откололись кусочки. Стало ржаветь… Вишни да сливы в него собирали. На зиму огурки солила. Но совсем стало ведро стареньким, прохудилось. Приспособила его щепки-запалки для печки хранить. Ручка не держится… Думаю, следующей весной земельки в него насыплю, чуть прикопаю в саду и розу ветвистую посажу. Если доживу.
― Бабушка! В твоем возрасте за добрых молодцев замуж выходят, с песнями-плясками на конкурсах побеждают. А давай мы… давай мы… общество защиты вещей откроем. Назовем ― «Зеленое Ведро». В выборах будем участвовать. А лозунг будет – «Достойной вещи – долгую жизнь».
Бабушка задумчиво гладила табуретку.
― Твой дед сделал. Расшаталась как-то ноженька, скрипела. Сосед Юзик починил…
― В программе запишем: «Мы в ответе за вещи в своем доме». Исследование проведем ― есть ли у вещей частичка души?
― Попробуем, внученька. Коли не шутишь.
Минуло три лета. Сижу я на тёплом деревянном крылечке. А где бабушка? В стольном граде на конгрессе зелёных сил. С докладом выступает, мастер-класс по вязанию половиков даёт. Ой! Эсэмеска прилетела. «Выбрали председателем. На банкет не останусь. К вечёркам вернусь».
*Вечёрки ― несанкционированное собрание бабушек-филареток в вечернее время.
Военные коты хотели захватить весь мир. У них были длинные железные когти и страшные мордочки. Еще у них были пушистые длинные хвосты, которыми они заметали следы. Самый главный кот, по имени Баксик, сегодня утром сказал: " - Свое выступление мы начнем с дома номер двадцать четыре, что по улице Мицкевича. Всем наточить когти и быть готовыми - ждите моего приказа".
Мальчик Лёша вышел погулять во двор. Он был почти уже большой - в апреле ему исполнилось шесть лет, а в сентябре он должен пойти в школу, в первый класс. Поэтому мама иногда разрешала гулять одному и строго наказывала остерегаться машин и никуда не отлучаться со двора. А в кармане у мальчика находились тараканы в количестве шести штук. У них сегодня был выходной, как впрочем и у всех людей в городе - воскресенье. Леша немного покатался на качелях, потом принялся строить крепость из песка. В этом сложном деле ему помогали тараканы и другой мальчик Кирилл, который жил в соседнем подъезде. Кирилл был старше Лёши, но почему-то почти не умел говорить и только издавал разные звуки вроде "му", "ну", "а-а-а", "да", а под настроение мог сказать "привет".. Но Лёша считал его своим другом и они прекрасно ладили. Кирилл выходил погулять всегда с бабушкой или дедушкой. В этот раз бабушка на минутку отлучилась в магазин за хлебом, который находился прямо в их доме. И тут такое началось!
Коты злобно шипя и громко мяукая окружили дом и двор. Затем накинулись на незнакомую бабульку, которая вообще шла мимо их дома по своим делам и отобрали у нее пакет с молоком. Это была победа! Коты торжествовали! Они уже думали, что будут продолжать всегда отбирать у всех людей в этом доме вкусные вещи - молоко, сметану, рыбу, а кто будет сопротивляться, того зацарапают. До крови.
Лёшин папа вышел из подъезда, чтобы спуститься в подвал за картошкой. Не успел он сделать и двух шагов, как на него накинулись военные коты и мигом связали ему руки. Папа успел только нажать на кнопку брелока, чтобы открылись двери в машине и крикнуть Лёше: "-Бегом в машину!". Мальчики сломя голову бросились к автомобилю и едва успели закрыть двери, как коты принялись царапать крышу, стекло и злобно шипеть - они упустили их! Какая досада! Упустили двух мальчиков, особенно Лёшу, их главного врага.
- Что же делать? - спросил мальчик Лёша у Кирилла, но тот только помычал и покачал головой, что означало "Не знаю". Леша пошарил у себя по карманам - тараканы куда-то исчезли, а может, просто выпали. Пришлось думать самому, чтобы появился хитрый план по спасению двора и папы. Но, как на зло, в голову ничего умного не лезло. Лёша думал о бакуганах, о световом (или лазерном) джедайском мече, который должен подарить ему папа, о новой игре для компьютера... И никаких хитрых планов.
Вдруг Кирилл замычал и показал на дерево, стал перебирать пальцами, как будто лезет по стволу. Ура! Вот он хитрый план! Леша залезет на дерево и будет кидать ветками в котов! Не выйдет. Коты, тем более военные, хорошо лазили по деревьям. Нужно что то другое. Лёша покачал головой в ответ и Кирилл опять задумался. "Ав, ав!" - сказал он. Точно! Как Лёша сам не догадался! Ведь за домом находилась сторожевая собака, а все коты, как известно, вообще не любят собак и с ними у них постоянная война. Надо действовать! Не раздумывая ни секунды, Лёша и Кирилл выскочили из машины и кинулись к собаке. Собака сидела на цепи и лениво скучала - она даже и не подозревала, что соседний дом захвачен военными котами. Коты, увидев мальчиков бросились за ними. Собака, увидев котов, принялась громко лаять. Лёша и Кирилл спрятались за будку. Коты наступали. Тогда Лёша отвязал пса и тот принялся набрасываться на военных котов и кусать их. Коты тоже в долгу не остались и начали царапать животное. Силы были неравные. Собака жалобно скуля забилась в будку и принялась зализывать раны. Но Лёша не сдавался. У него снова возник хитрый план и он потащил Кирилла к ограде, за которой находился шестой садик. Вместе они перемахнули через забор и оказались на площадке, где гуляли детсадовские группы.
- Коты наступают! -закричал Лёша. - Всем приготовиться к бою!
Малышня принялась искать камни, ветки, палки чтобы отбить атаку котов, которые уже лезли через забор, злобно мяукая и страшно шипя.
- Огонь! - закричал Лёша и все дети стали кидать в котов всем, что попадало им под руку. В ход пошли даже плюшевые мишки и куклы. Некоторые мальчики палили из пистолетов пулями с присосками. Кто-то стрелял из пистоновых ружей. Крики, вопли, дым - настоящая война! Коты, конечно обалдели - они не ожидали такой атаки. Многим пули с присосками попадали прямо в нос, другим в ухо. Кому то было вообще больно, когда камень попадал в лапу и хвост. Жалобно мяукая военные коты отступили. Тут же прибежали медицинские коты и начали заклеивать раны пластырем, а некоторым даже бинтовали головы. Кажется, это была победа! Детсадовские дети громко закричали "Ура!" и захлопали в ладоши. Мальчик Лёша обнял Кирилла - у них получилось! Потом подошел Лешин папа - тараканы тоже время зря не теряли, развязали папу, который тут же принялся гонять по всему двору котов а некоторых даже пинал ногами - а что, ведь это была война!
Коты поняли, что проиграли эту битву и убрались назад, к своим мусоркам. А папа купил Лёше и Кириллу по мороженому и киндер-сюрпризу, а еще подарил каждому по шоколадной медали в золотой обертке. И они пошли в парк кататься на каруселях и праздновать победу.
Жил-был мальчик Лёша. И жили-были тараканы. В обычной трехкомнатной квартире, в обычной пятиэтажке. Только тараканы жили в щелочке за плинтусом.
Однажды мальчик Лёша остался один дома - сегодня он не пошел в садик, а мама ушла на пять минут в магазин, папа был еще на работе. Мальчик немного поиграл с машинками, бросил. Посмотрел телевизор - скучно. Постучал по плинтусу - хотел поиграть с тараканами, но те тоже были на работе. Тогда мальчик Лёша решил немного подкрепиться, потому что был слегка голодный. Он немного поел батона. Потом съел трехлитровую банку варенья. Затем принялся уплетать пирожки с творогом, заедая их конфетами и запивая виноградным соком. Шоколадка, чупа-чупс, печенье - вкуснотища! Конечно, мальчик Лёша вытирал руки об себя - ему просто лениво было вытирать их о полотенце. Личико его было все в шоколаде. Волосы висели сосульками от сладостей и постепенно застывали, превращаясь в жесткую щетину, как у ёжика. А одежда!На ней были разводы от варенья, кусочки растаявших конфет, остатки шоколада и мармелада, пятна от сока... Наконец мальчик Лёша отошел от стола, сделал шаг, другой и понял, что больше не может пошевелиться. Ни капельки. Даже сопли и те вытереть не может. И понял он, что все сладости на его одежде застыли и сковали все его тело. Так и остался он стоять, вращая выпученными глазами, дожидаясь маму и папу. Даже губы его и те оказались слипшимися намертво. Тем временем тараканы возвращались с работы и ехали на маленьких машинках через кухню.
-Посмотрите, -сказал самый маленький таракан. - Что это там стоит и так замечательно пахнет?
-Похоже на конфету, - задумчиво сказал другой таракан.
-Давайте подъедем поближе и внимательно все рассмотрим, - сказал третий таракан.
Маленькие машинки остановились у ног мальчика Лёши и тараканы гурьбой выскочили из кузова и принялись карабкаться по Лёшиным ногам. По пути они откусывали от одежды застывшие сладкие кусочки и громко кричали: - Какая вкуснотища! Как здорово!
Сначала они съели Лёшины колготки. Потом рубашку и принялись карабкаться на голову мальчика, как Лёша почувствовал, что может двигаться, стряхнул тараканов и кинулся в ванную комнату мыться.
Когда он вышел, чистый и вкусно пахнущий детским мылом, тараканы лежали возле своих машин и почесывали животики - так они наелись, что не могли двинуться с места.
-Здравствуй, мальчик Лёша, - обрадованно закричали тараканы. - Знаешь, что тут было? Огромная конфета! И мы ее почти всю съели!
-Это была не конфета, - сказал мальчик Лёша. - Это был я... Просто я кушал сладости как поросенок и вытирал руки об себя, стал липким и застыл... Вот...
С тех пор мальчик Лёша всегда моет руки перед едой и после, и никогда не вытирает руки об одежду, только о полотенце или салфеточку - он больше не хочет, чтобы его приняли за большую конфету или котлету и съели...
На деревянном подоконнике стоял горшочек с маленьким Цветком. Цветок только недавно распустился, и отчаянно нуждался в солнце, чтобы вырасти. А за окном, совсем рядом, стояла Башня. Башня была каменная, старая, и очень высокая – аж до небес, если из окна смотреть. Цветок за ней видел только два маленьких кусочка неба: один слева от башни, и один справа, и еще кусочек города. А солнца вообще не видел. Поэтому он изо всех сил тянулся к небу, чтобы когда-нибудь стать выше Башни. Но Башня всем своим видом говорила Цветку: «Зря стараешься. Не быть тебе выше Башни. Знай свое место». И Цветок, выбиваясь из сил за день, к вечеру хмуро опускал лепестки. Но утром снова начинал свои старания. Башня смотрела на это и молча усмехалась щелями в камнях.
А однажды рано утром далеко-далеко в городе кто-то открыл окно. Это окно никогда раньше не открывали так широко – а может, и вообще никогда не открывали, – чтобы луч солнца, отразившись от стекла, попал прямо на горшочек с Цветком. Цветок замер, чувствуя, как ласковое тепло разливается по лепесткам и листьям, и принялся жадно впитывать – пусть и отраженное, но все-таки – солнце! Вечером окно закрыли, и луч солнца оборвался. Но Цветок уже не опускал хмуро лепестки – он видел солнце, он его чувствовал, теперь он знал, к чему стремиться. А Башня продолжала молча усмехаться щелями в камнях.
Ночью горшочек лопнул, брызнув черепками во все стороны, распираемый изнутри. Толстые корни спустились с подоконника, вонзились в брусчатку и, раздвигая слежавшиеся пласты грунта, жадно добрались до воды. Мощный стебель устремился из остатков горшочка ввысь, пробил потолок и пошел расти дальше, стряхивая черепицу и стремительно утолщаясь.
Утром Башня увидела рядом с собой Цветок. Огромный – выше Башни – и величественный, он смотрел на восходящее солнце. Ветер силился покачнуть толстый стебель, всколыхнуть широкие лепестки, но улетал ни с чем.
«Не надо ставить меня в рамки», - всем своим видом сказал Цветок Башне, и пошел расти дальше – к Солнцу.
Спутники в вечности
Женщина в черной одежде задумчиво смотрела в окно. Она была из тех, про кого говорят "кровь с молоком". Выглядела она так потрясающе, что невозможно было определить ее возраст. 20, 30? А, может, она - 40-летняя матрона в полном расцвете женской красоты? На самом деле женщина была значительно старше. Она сама не помнила, когда родилась. Она не знала, когда умрет. Возможно, она была бессмертной. Идти по такому длинному жизненному пути одной казалось скучным, поэтому рядом с ней всегда присутствовали партнеры-спутники.
Из соседней комнаты раздавались дикие крики. Хорошо, что комната была заперта на замок, а на окнах были решетки. Иначе существо, находящееся там, разнесло бы все в пух и прах.
В той комнате умирала очередная спутница женщины в черном. Сколько лет они пробыли вместе? Наверное, лет 300. Большой срок.
Женщина вспомнила, как 300 лет назад она тщательно выбрала себе эту новую спутницу после смерти последнего возлюбленного. Женщина в очередной раз надеялась, что ей удастся дать своей спутнице вечную жизнь, но все произошло, как и 300 лет назад. Человеческое существо, прожившее сверх всякой нормы, состарилось в считанные часы и умирало в жутких мучениях. Оно даже не умирало, из него уходила сила, но при этом существо оставалось жить. Женщина в черном знала, что поместит полуживые остатки своей спутницы в гроб и закопает на кладбище, находящимся напротив ее дома.
Проблема была в том, что смерть к ее спутникам приходила не полностью. Сознание, душа продолжали жить. Жертвы в гробах испытывали неописуемые мучения, но выбраться наружу у них не было физических сил.
А женщине в черном не хватало моральных сил, чтобы окончательно убить несчастных и избавить их от адских мук.
В состоянии "ни жив-ни мертв" они могли неизвестно сколько находиться где угодно, даже в могиле. Что они чувствовали при этом? Когда тело мертво, а разум жив? Она этого не знала.
Крики в соседней комнате становились все надрывнее. Женщина в черном подошла к зеркалу и окинула себя оценивающим взглядом. Ангел во плоти. Светлые волнистые волосы, упругая грудь, крутые бедра, тонкая талия. Пора искать нового спутника. Она не делала различий между женщинами и мужчинами. Была женщина, значит, теперь нужен мужчина. Сильный, как бык. Или умный. Или то и другое. Приятным сочетанием была бы сила тельцА и ум Сократа. А еще нужно, чтобы в спутнике была огромная воля к жизни, чтобы он смог выжить в мучительном и опасном процессе Перевоплощения. Есть ли сейчас такие? Где их искать? Вопросы, вопросы, вопросы. Ее спутница вот-вот перейдет Грань.
Женщина в черном жутко боялась остаться одна. Нет ничего страшнее вечности в одиночестве. И она приготовилась к очередной страшной охоте.
«Шёл бы ты, Колечка, на улицу! – уже который раз повторяла мама – Вечер такой тёплый, да и ребята тебя заждались».
Но как мог Коля уйти, когда старшему брату купили компьютер, и тот весь вечер играл. На экране появлялись то рыцари в блестящих доспехах, то парашютисты, то гоночные машины. Колечка смотрел, как зачарованный. «Егор, дай и мне попробовать» – дёрнул он брата за рукав.
«Подрасти сначала!»
«Ну и подрасту!» – обиделся Коля и ушёл в свою комнату. Лёжа на тахте, он мечтал о том, как научится играть, даже лучше Егора. Но ещё лучше было бы попасть в эти игры – самому все увидеть, потрогать…
Прошло совсем немного времени. Вдруг он почувствовал, что по одеялу у него бегает кто-то совсем лёгонький. И этот кто-то пропищал:
«Здравствуй, мальчик!»
«А ты кто?!» – от удивления Коля открыл рот. В темноте он различал лишь маленький тёмный комочек. Неужели мышь говорящая? Ему было немножко страшно, но зато О-ОЧЕНЬ интересно.
«Я— компьютерная мышка. Я пришла помочь тебе. Мы отправимся в компьютерные игры!»
«Ух ты! – ведь об этом он весь вечер мечтал.— Только как нам попасть туда: разве есть в компьютере дверка или окошечко?»
«Об этом ты не волнуйся,- захихикалала мышка. – Нажми лишь на мое колёсико!»
Колечка и нажал.
Колёсико щёлкнуло. Всё вокруг закружилось, замелькало. И мальчик очутился на зелёном лугу перед рыцарским замком.
В замке пальнули пушки, заиграли трубы. Опустился разводной мост. Открылись ворота. Из ворот выехал рыцарь на чёрном коне. Доспехи его блестели и громко бряцали. Он поскакал прямо к Колечке. От топота копыт под ногами задрожала земля. Куда бы спрятаться?
«Не бойся! – пропищала из травы компьютерная мышка. – Это добрый рыцарь. Он тебе подставит копье, а ты по копью на коня полезай. Садись сзади, да держись покрепче».
Коля так и сделал. И мышку с собой в кармане прихватил.
Быстро поскакал чёрный конь, назад к замку поскакал. У ворот встретил мальчика сам король:
« Здравствуй Николай! Рады мы тебя видеть! Будет в замке пир в честь желанного гостя!»
Только вошел мальчик в замок, не успел даже осмотреться, как затрубили с башен, закричали:
«Нападение! Враги!!!»
« Извини, – сказал король— Такая уж наша игра: не пиры пировать, а сражаться да воевать».
Ударили в замок вражеские пушки, отскочил от стены осколок и ранил мальчику ногу.
Ах, как больно! Рвутся вокруг снаряды, рушатся стены. Дым да пыль режут глаза. Катятся слёзы. И не убежишь: нога болит. Да и куда бежать? Обступили замок враги. А лица у них страшные, не лица – морды звериные. За компьютером играть интересно, а сам попал – так не весело. А мышка пищит:
– Скорее щёлкни колёсиком!
Колечка и щёлкнул.
Все вокруг закружилось, замелькало,
и мальчик очутился посреди большого гаража.
– Ух ты!
Сколько машин! И можно выбирать любую!
Выбрал Колечка красную спортивную машину. Дорога широкая-широкая, и управлять легко. Сначала медленно поехал, а потом нажал педаль посильнее, и помчалась машина – только столбы дорожные мелькают да указательные знаки. Не разглядел мальчик указательный знак – пропустил крутой поворот. Несётся машина, а впереди – пропасть.
Р-раз – с обрыва вниз! Повалился Коля на бок — случайно колесиком на мышке щёлкнул.
Закружилось, замелькало всё вокруг.
И очутился он в самолёте. На спине – парашют, как рюкзак. Рядом – такие же парашютисты сидят. А дядечка усатый, самый старший, дверь открыл и командует: «Первый – пошёл! Второй – пошёл!...»
Ох, как страшно Колечке! И, мышка где-то затерялась. А ведь как интересно было глядеть на эти игры. Да где же мышка?! И за какое тут колечко нужно дёргать?! Вот и до него очередь дошла:
«Девятый—пошёл!»
Упирается Колечка изо всех сил. Внизу темнота, холод. Взял его усатый дядька, да и выкинул из самолета.
«Ма-а-ма-а!..»
« Да, что ж ты так кричишь, сыночек?»– сказала мама, садясь на кровать. Она обняла малыша, взяла его на руки: «Сон страшный приснился? Я с тобой!»
Хорошо с мамой, прижался крепко, зажмурился – в окошко светило яркое утреннее солнышко. Хорошо дома!
« А что это мышка у тебя в постели лежит? – спросила мама – Брат её везде ищет».
Взял мальчик мышку ( куда рот и глазки подевались?) и отнес брату.
«Хочешь поиграть?»— спросил тот.
« Не-е-е, не хочу! Я лучше с ребятами на улице поиграю», – ответил Колечка, и побежал во двор.
Ехаў неяк па дарозе
Дзед стары на дрогкім возе.
Чаптам чуе – што за дзіва? –
Нібы птушка галасіла.
Ды такая – чуць не чуў.
Тут дзед лейцы нацягнуў.
Птушка блізка падляцела.
На калёсы ціха села.
Дзед збянтэжыўся, глядзіць,
Пыл баіцца зварушыць,
А не тое што самому
Зварухнуць рукой-нагою.
Ды ў кішэні – успомніў дзед –
Ўнуку вёз заечы хлеб.
Адшчапіў зусім крыху,
Птушцы працягнуў руку.
Птушка крышачкі сабрала
І крыламі замахала.
Паківала – паляцела.
Быццам дзякаваць хацела.
Дзед слязу змахнуў з вачэй –
І пагнаў каня хутчэй.
Вёз унуку ён дабро –
Дзіўнай птушачкі пяро.
Як прыехаў, выйшаў хлопец,
Маці плача – ён галосіць.
Сутракаць пабеглі дзеда:
–Больш няма, дзядуля, хлеба!
Дзед сумеўся, што рабіць?
Чым малога накарміць?
А ў возе ў яго –
Толькі нейкае пяро.
Не да месца яно тут…
Але раптам – што за цуд?
Бачыць – там замест пяра
Хлеба булка – не адна,
А яшчэ як дар які –
Цэлы мех ляжыць мукі.
Зноў слязу дзед выцірае,
Дзіва-птушку ўспамінае.
Вочы ў неба ўзняў дзед,
Бачыць - пер'е, птушкі след.
–Дзякуй, мілая мая,
Будзе сыта ўся сям’я!
Казка пра Івана, чыя душа золатам ткана
Сыпле сонца ясным ранкам
Промні з вышыні на дол.
Жыў на свеце бедны Янка,
Бедны, нібы той сакол.
Не аб'едзеш сваей долі
і бяды не адвядзеш.
То засохне жыта ў полі,
То карова прападзе.
Меў ен залатое сэрца,
А нягоды крок у крок.
Ад нягод куды падзецца,
Удавіны жа сынок.
Маці кожную хвіліну
Уздыхае, ўздыхае.
час прыйшоў жаніцца сыну,
Дзе нявесту адшукаеш?
Верным быў бы ён заўсёды,
Усё зрабіў бы для каханай.
Каб дала дзяўчына згоду
Выйсці замуж за Івана.
Працавіты ён, харошы,
і прыгожы, чарнабровы.
Ды няма ў Івана грошы
на вяселле, на абновы.
Трэба новенькі каптан,
Ды абутку, хоць бы пару.
Замаркоціўся Іван
Ані ўсмешачкі на твары.
Ен маркоціўся,журыўся,
Ды не слаў папрокаў долі,
Працаю Іван лячыўся:
Зранку і да ночы ў полі.
--Ах,ты доля, мая доля,
Чым я, чым я награшыў?
Толькі ў полі,толькі ў полі
Волненька яго душы.
І з сяўнею ён і з плугам,
У руках усе гарыць.
Але ж думкі цугам, цугам:
як далей без грошай жыць?
З працы ен прыйшоў,стаміўся,
Адпачыць паклаўся ён.
І адразу сон прысніўся,
Вельмі ўжо цудоўны сон.
Хтосць шаптаў: Ты не журыся,
Не кляні,Іванка,долю.
З першым пеўнем ты прачніся,
ды хутчэй бяжы ў поле.
Ля ракі ты ўбачыш камень,
І як толькі падбяжыш,
Камень павярні рукамі,
А пад камнем скарб ляжыць.
Скарб той , прыхаваны панам,
Праляжаў пад камнем годы.
Ты бяры яго, Іване,
Хопіць грошы на расходы.
Скарб ляжыць той не крануты,
Шмат гадоў ужо ляжыць,
Не губляй жа ні мінуты,
Да ракі хутчэй бяжы.
Тут Іван расплюшчыў вочы,
ды матулю пагукаў.
І матулі сярод ночы
Сон цудоўны расказаў.
-калі гэты сон ад Бога,
Не губляй ты і дзянек.
А збірайся ў дарогу.
-- Я з табою пайду ,сынок,
І няхай, што я стамлюся,
Рада я з табой пайсці.
за цябе,сынок,баюся.
Злыдняў жа хоць гаць гаці.
без цябе праплачу вочы,
І спакою мне не знаць.
Нельга,сынку, сон прарочы,
Не правераўшы кідаць.
І пайшлі ўдваіх на золку,
Каб шукаць той скарб саснёны.
Вось і луг. Тут травы,зёлкі,
Шэпт валошак і рамонкаў.
Вось і камень адшукалі.
Ён вялікі ,найвялікі.
Не скрануць яго рукамі,
Тут падмогу трэба клікаць.
- Не, не трэба клікаць,мама,
Ты не падымай трывог.
Камень мы скранем і самі,
Нам паможа ў гэтым Бог.
А пад камнем,ну і дзіва,
Гэта толькі трэба бачыць.
Ззяе светла,зіхатліва
З срэбрам,золатам гарлачык.
На душы ў матулі свята:
-Дзякуй Богу, мой сыночак,
Станеш ты цяпер багаты,
Дапамог нам сон прарочы.
Сын усмешку не хавае:
-вось удачу лес адмерыў''.
У руках ён скарб трымае,
І вачам сваім не верыць.
Не прывык Іван скупіцца,
Не з такіх Іван,вядома.
Скарбам гэтым падзяліцца
ён рашыў з дзіцячым домам.
І купіў ён падарункаў
цэленькі-цалюткі воз:
Лялек ,цацак, пачастункаў
У дзіцячы дом павез.
Сум, тугу ў вачах дзіцячых
Блізка к сэрцу ён прымаў.
Паступіць не мог іначай,
Вельмі дзетак шкадаваў.
Усміхнуўся ім прыветна,
І прыдумаў шмат забаў.
Па галоўках гладзіў дзетак,
Шчыра,шчодра частаваў.
І не прагны да багацця.
Хату б мець і то нямала,
Каб матуля ў новай хаце
Век свой светла дажывала.
Хату ён купіў Святліцу,
Ну,Іван наш малайчына.
а цяпер можна жаніцца,
Згоду дасць краса-дзяўчына.
Добры хлопец ён і чулы,
А цяпер яшчэ й багаты.
Не адмовіла Ганнуля,
Прыгажуню Іван засватаў.
Наварыў гарэлкі з зелля,
Запрасіў усё сяло.
Весялейшага вяселля
У акрузе не было.
Польку дружна танцавалі,
Елі смачны каравай,
Шчасця маладым жадалі:
Жыць ім ,песні прыпяваць.
усміхаўся Іван шчаслівы,
Усміхалася Ганнуля.
Маці светла,і зычліва
Іх да сэрцайка гарнула.
Наперш шчасця ім жадала:
У радасці жывіце,дзеці.
А гасцям усім казала:
-Ёсць жа Бог на гэтым свеце.
За стараннасць,за руплівасць
Ён атуліць толькі ласкай?
І зажыў Іван шчасліва,
Светла,сонечна,бы ў казцы.
Вчера к Аннушке приходила смерть. И это, вопреки расхожему мнению, оказалось совсем не страшно. Поздним вечером, почти ночью в доме Аннушки все спали. Хозяйка мирно дремала под телевизором, укрытая розовеньким пледом, на своем розовеньком диване в розовеньком халате. Ей очень хорошо после чая с печеньками. По телевизору идет какой-то фильм, возможно даже интересный, но Аннушка почти спит, действие фильма проходит мимо нее.
И вдруг, сквозь сон Аннушка ощутила, что в комнате кроме нее кто-то есть. Она открыла глаза. Недалеко от нее в розовом кресле сидела девушка. Девушка показалась Аннушке ну очень знакомой. «Да это я сама! 300 лет тому назад!»-промелькнула мысль в голове сонной женщины. Ну просто точная копия молодой Аннушки!
От такого неожиданного вывода женщина почти проснулась, но виду не подала. Она решила тихонько рассмотреть странную гостью.
Аннушка поняла, что девушка в кресле – далеко не ее точная копия. Хотя, конечно, сходство имеется. Девушка была более совершенна, чем Аннушка в ее возрасте. На вид Девушке лет двадцать. На ней полупрозрачное розовое длинное платье, под которым угадываются идеальные формы. Прямо девушка месяца из «Playboy». Черты лица девушки несомненно были похожи на Аннушкины, но более утонченные, совершенные. Длинные рыжеватые волнистые волосы. В них чудесным образом сверкают рубины, аметисты и жемчуга. Натуральные. Интересно, как она их в волосы-то вплела? Ну неважно. Руки холеные, с красивыми пальцами. Пожалуй, кожа девушки несколько бледновата, будто бы она давно не была на свежем воздухе.
Гостья не сказала Аннушке ни слова, но почему-то Аннушка внезапно поняла, что это – ее Смерть. И она пришла за ней. Страха женщина не испытывала, в самом деле, разве можно бояться столь чудесное создание, да еще так похожее на нее? Но в душе Аннушки что-то неприятно шевельнулось. В руках у девушки появился хрустальный бокал, с замысловатым узором. В бокале плескалась бордовая тягучая жидкость. "Выпей,"- девушка протянула Аннушке бокал - "а я спою тебе песню, какую ты мне закажешь. И ты уснешь спокойным крепким сном". Пить зелье, предложенное Смертью, Аннушке не хотелось. Слушать ее колыбельные тоже. А засыпать вечным сном и подавно.
"А тебе не кажется, что мне слишком рано умирать?" - сказала женщине своей поздней гостье. Смерть пожала плечами:"Какая разница когда? Ты все равно умрешь, рано или поздно. И потом, ты не так уж и молода. Конечно, не старуха, женщина в самом расцвете сил, но ведь и не юная девочка. Умрешь сейчас - не постареешь никогда. Не станешь безобразной, никому не нужной каргой. Да хотя бы посмотри, как ты изменилась не в лучшую сторону по сравнению со своими двадцатью. Дальше будет хуже".
Аргументы Смерти казались сильными, можно сказать неоспоримыми. Но Аннушка слишком любила свою жизнь, да и за словом никогда в карман не лезла.
Она догадывалась, что Смерть тоже не приходит, когда захочет. У нее тоже есть там какое-то ее особое расписание. Что можно возразить? И Аннушка попыталась это сделать: "Послушай, Смерть, ведь ты много знаешь. Значит, ты знаешь то, что я нужна в этом мире. И далеко не одному человеку. Почему ты хочешь обидеть тех, кому я нужна? Или они в твоем расписании следующие?" Смерть задумалась. Она ответила, что ей, собственно, все равно кому нужна Аннушка. Но если уж она так ссылается на других, то она может Аннушке кое-что предложить.
"Укажи мне того, кто, на твой взгляд, может умереть вместо тебя. Кто достоин Смерти. Я заберу его," - сладким голосом предложила коварная гостья. Аннушка задумалась. В уме она лихорадочно перебрала всех знакомых, соседей, приятелей, кому бы неплохо отправиться на тот свет. Десятка два насчитала. Среди них - сын ее покойного мужа от первого брака, донимавший ее судебными тяжбами по наследству. Неплохо было бы его отправить к папочке, и все вопросы сразу бы снялись.
Были среди кандидатов и старики, друзья и родственники покойного мужа, выжившие из ума. Но Аннушка вынуждена была общаться с ними из уважения к покойному мужу. Были среди кандидатов и подонки, насолившие Аннушке в разные периоды ее буйной жизни. Например, чертов фотограф, делавший ей портфолио, и, помимо денег, потребоваший от нее интимных ласк.
Аннушка продолжала думать. Итак, старики. Конечно, им пора. Но ведь жалко их. Они же не виноваты в том, что старые. Эту категорию она сразу отмела.
Остались те, кто насолил ей или кто желал ей зла. И, конечно же, чертов сынок покойного мужа.
Получается, что Аннушка не только могла избавиться от Смерти, но и свести старые счеты со своими недоброжелателями. Осталось только выбрать с кем именно. И тут женщину осенило, сама себе сказала она:"Стоп!" Если я назову имя, то получается, что я взяла на себя роль высшего судьи. И приговорила человека. Имею ли я право это делать? Даже, если человек - мне враг? Наверное, все-таки нет. И Смерть мне именно это и скажет. Потом добавит, что я, осуждая подонка, сама еще хуже его, поэтому и достойна смерти. И я умру. Все равно умру. Только при этом покажу себя не с лучшей стороны сама себе!”.
"Ты знаешь, я не могу назвать никого, кому бы я пожелала смерти," - сказала Аннушка своей жуткой гостье. Смерть усмехнулась. "Мудрый ответ, " - подмигнула она женщине, как будто читала ход ее мыслей - "живи, я передумала тебя забирать. Пока передумала. Занимайся теми, кому ты нужна. До встречи". Девушка исчезла, как будто ее и не было.
Аннушка стряхнула с себя остатки сна. Налила себе еще чашку чая, подумала над тем, что ее смерть многим бы действительно доставила массу неприятностей именно тем, в этом мире не будет ее, Аннушке. Подумала о своих мирно сопящих в соседней комнате близнецах, мальчике и девочке, подумала об их отце, который покорил ее сердце с первого взгляда, несмотря на то, что был беден, как церковная мышь.
Подумала о толпах своих поклонников, остававшихся ей верными, даже не смотря на то, что она утратила после рождения детей и стрессов свою ослепительную красоту.
Подумала женщина и о тех, кому бы ее смерть была на руку. Но недолго, зачем же портить себе настроение перед сном?
А после этого она уснула в своей розовой кровати под розовым балдахином и видела цветные сны.
Ромашка.
В малиновом небе загоралось утреннее солнце. С его первыми лучами просыпались цветы в королевском парке. Они умывались росой, мягко перекатывая искрящиеся капельки воды по своим лепесткам. Цветы росли при дворце самой королевы и старались выглядеть прекрасно с утренней зари до вечерних сумерек. Каждому цветку хотелось, чтобы прелестная королева задержалась возле него, одарила своим восхищенным взглядом и коснулась своей величественной рукой, чтобы, вдохнув аромат, сказать: «Как великолепен этот цветок»! После умывания королевские цветы готовились к приходу садовника, чтобы он сделал их еще красивее. У садовника были золотые руки, и только он знал рецепт чудодейственного эликсира, вкусив который цветы становились только прекраснее.
- Мне, мне! – звали садовника цветы, когда он приходил в парк со своей золотой лейкой. Он всегда уделял внимание каждому цветку и его заботливые руки оберегали их от сорняков, собирали увядшие лепестки и сухие веточки. Как сияли красотой и свежестью все цветы, как светились от чувства радости и собственного великолепия!
А в это время у самой ограды росла скромная ромашка. Она каждый день смотрела на цветы в королевском парке и слушала их рассказы о королеве. Ведь она росла так далеко, что не могла разглядеть ее величество. Как ей хотелось стать такой же высокой, такой же большой и яркой, как королевские цветы, чтобы иметь возможность видеть королеву и заслужить ее признание. Ведь она тоже красива! Только красота эта совсем другая!
- Конечно! – успокаивал ромашку старый плющ.
- И я так похожа на солнце! – твердила ромашка.
- Но солнце всегда светит королеве в небе, и ей нет нужды искать его под ногами! – смеялись над ромашкой росшие неподалеку недосягаемые розы.
Ромашка огорчалась, но не теряла надежды, что когда-нибудь королева оценит ее и остальные цветы не будут надменно насмехаться над ее желанием попасть в королевский цветник.
Каждый день она просыпалась раньше всех, чтобы получить еще больше лучей от солнца, умывалась росой так, что лепестки казались белоснежными. Она очень старалась и верила в свою мечту.
- Хе-хе, - улыбался шмель. – Я живу здесь уже давно и летаю повсюду, но никогда не видел ни одной ромашки в королевском цветнике. Посмотри, какие там величественные цветы! Как сама королева. А ты… Ты, конечно, миленькая, но я бы не стал тратить время зря. Оставайся-ка ты лучше за оградой, пока садовник тебя не увидел и не сорвал.
Но желание ромашки было таким сильным, что она все больше тянулась в сторону парка. Казалось, еще чуть-чуть и королева увидит ее!
- Я ничуть не хуже, чем остальные цветы и тоже могу расти в королевском парке! – не сомневалась ромашка. Но ее никто не слушал и не воспринимал всерьез.
- Королева, королева! – зашептались цветы и, забыв обо всем, старались произвести впечатление на ее величество. Если ими не восхищаться, то зачем им вообще расти!
Королева прогуливалась по парку. Не было такого дня, чтобы она не навестила свои любимые цветы. Она так трепетно к ним относилась, что даже не могла позволить себе сорвать ни один цветок. И цветы очень любили королеву и ревновали ее друг к другу. Королева шла по парку и улыбалась каким-то своим сокровенным мыслям. «Наверное, в ее грезах вся земля была усеяна только нарциссами!» - мечтали нарциссы. «Нет, только гвоздиками!» - мечтали гвоздики. Но королева проходила мимо, и цветы теряли надежду на благосклонность. Королева прошла через весь цветник и ни разу не остановилась! Цветы замерли в ожидании. Она нечаянно обронила вышитый красными шелковыми нитями зонтик и очнулась от своих мыслей. Наклонившись за ним, она заметила ромашку. Ромашка замерла от волнения, и всем было интересно, что же будет дальше.
- Ах, ромашка! – улыбнулась королева. – Цветок полей! Но как ты оказалась в моем цветнике? Ромашка хотела рассказать королеве про все-все-все, но королева не стала ее слушать. Она подняла зонтик и ушла во дворец.
- Ха-ха, цветок полей! – смеялись розы. - Ха-ха! – вторили им другие цветы. Они были обижены, что в тот день королева не почтила вниманием никого из них, кроме ромашки, и завидовали даже тому немногому, что получила она.
Ромашка не знала, что делать. Цветок полей! Разве такой похвалы ждала она? Ромашка отвернулась от цветов и спряталась в густой листве плюща, чтобы не видеть и не слышать, как цветы смеются над ней.
- Неужели это все правда? – спрашивала она у старого плюща.
- Правда,- отвечал плющ, и ветер шептал его листьями, словно соглашался – правда, правда.. – Когда-то здесь ничего не было, кроме дивного поля. На нем росло много ромашек, они как ковром покрывали землю! Этим полем залюбовался король и решил построить тут дворец. Дворец строился все больше, а ромашкам оставалось все меньше места. А потом во дворце появилась королева и решила сделать цветник из самых прекрасных цветов на свете. Наверное, она считала, что ромашка – слишком простой цветок, не способный украсить королевский цветник. И вскоре ромашки исчезли отсюда совсем. Такая вот история..
Ромашка поняла бессмысленность всех своих усилий. Королева никогда не ценила ромашки. Шмель был прав, всему свое место. И ромашка осталась расти у самой ограды.
Все снова стало по-прежнему.
Но однажды королева не пришла на прогулку. За все время цветы никогда и подумать не могли, что такое может случиться. Никто не знал, что сказать. На следующий день не пришел и садовник.
- Кто будет угощать нас эликсиром? – печалились хризантемы.
- Кто будет оберегать нас от сорняков? – плакали астры. Слухи о внезапной беде долетели и до ромашки. Несмотря ни на что она не хранила в сердце старые обиды. «Что же такое могло случиться?» - думала ромашка, но если большие цветы из королевского цветника ничего не знали, то что могла знать она.
- А вдруг королеве больше не нравятся цветы? – испугались гладиолусы.
- Этого никак не может быть! – злились нарциссы.
Ромашка не могла ни думать о королеве. Нужно что-то делать!
- Дорогой шмель! – просила она. – Вы можете летать, где угодно! Вы видите дальше и больше всех. Вы наверняка знаете, что случилось с королевой.
- Я-то знаю, - отвечал шмель. – Мне о том поведала моя кузина пчела. Вчера она летала у стен дворца и подслушала разговор двух слуг. Говорят, королева очень сильно заболела, и ничто не может ее вылечить.
- Ах! – затрепетали цветы. Теперь все только и говорили, что о болезни королевы. Все хотели ей помочь, каждый был готов поделиться лепестками, пыльцой или ароматом. Ведь тогда наверняка королева сделает его любимым цветком!
- Но есть один лекарь, который знает рецепт отвара, благодаря которому королева обязательно поправится! И сделать его можно именно из того цветка, который растет в королевском парке, - продолжал шмель. – Говорят, именно сегодня сюда пожалует лекарь.
- Конечно же именно мы сможем помочь королеве! – без тени сомнения говорили астры.
- Не заблуждайтесь! – смеялись гладиолусы.
- Подождите, но ведь шмель говорил, что лекарю нужен цветок для отвара! Получается, что кого-то из нас должны заварить! – заподозрили лилии.
И вдруг все смолкли, опустив лепестки. Больше никто не спорил и не смотрел друг на друга. Одно дело расти для королевы, а другое – для нее умереть. Всем стало страшно.
Ромашке тоже стало страшно. Но если королева больше никогда не придет, то для кого тогда будут цветы в королевском парке? Для кого они будут расти, для кого за ними будут ухаживать? Они непременно погибнут без человеческой заботы и любви, забытые и никому не нужные!
У ворот появился садовник с незнакомым седым старичком. У старичка была большая кожаная сумка с деревянными ручками, и все догадались, что это и есть лекарь. Они бодро шли по направлению к цветнику. Но на этот раз цветы не тянулись навстречу человеку, не старались показаться лучше других, источая аромат и развернув лепестки во всей красе. Они закрывались, съеживались и старались быть как можно незаметнее. И только ромашка изо всех сил старалась выглядеть великолепно. Если бы солнце спряталось за тучи, то без сомнения ромашка смогла бы своим сиянием осветить все вокруг.
- Вот она, - сказал садовник, указывая на ромашку. – Растет у самой ограды, но в королевском парке.
- Замечательно! – воскликнул лекарь. – Просто удивительно, как много может содержаться в малом! Как незаметно бывает сокровище! Ее энергии хватит, чтобы вылечить королеву! Это было последнее, что услышала ромашка, но она была безумно счастлива в тот миг. Значит, все было не зря! Королева выздоровеет благодаря именно ей!
Цветы молча смотрели вслед исчезающим фигурам лекаря и садовника. Никто не произнес ни слова. Можно ли было завидовать ромашке в тот момент?
Следующее утро началось как обычно. Цветы снова умывались росой и ждали садовника и новостей.
- Королева выздоровела! – жужжал шмель, облетая парк, и все цветы радовались и кричали ура! Садовник пришел пораньше, чтобы сделать цветник еще прекраснее к приходу королевы.
Королева пришла снова, такая же величественная как и прежде. У нее в руках была зеленая шкатулка, внутри которой для каждого цветка было угощение. Она очень соскучилась по своим цветам и уделила внимание каждому, одаривая всех комплиментами. Королева любовалась ими, а они -неотразимой королевой. Все были так счастливы снова видеть ее! Потом она подошла к ограде, к тому месту, где росла ромашка. Она стояла там в задумчивости, и глаза ее блестели от слез, то ли радостных, то ли печальных. Королева знала, что вылечило ее от тяжелой болезни. И в благодарность за свою жизнь она велела посадить ромашки в самом центре королевского цветника в форме солнца, лучи которого тянулись по аллеям парка. Ромашки стали любимыми цветами королевы! Могла ли о таком мечтать скромная ромашка, растущая у самой ограды?
Теперь никто не мог усомниться в величии ромашки. Все цветы королевского парка относились с уважением к цветку полей. Ромашки, словно солнечными лентами озаряли парк, придавая ему простое очарование. И королева, совершая прогулки, улыбалась всякий раз, когда видела столько солнца, растущего на земле.
Знаете ли вы, милые дети, кто такой Мистер Колкин? Ну, тот, что живет под старой скрипучей сосной в небольшой норе? Не знаете? Что ж… Тогда мне придется рассказать вам о нем, потому что персонаж он весьма интересный.
Каждое утро Мистер Колкин выходит из своей норы, чтобы потянуться после сна и сделать глоток свежего воздуха.
- Пуфф! – долго выдыхает он воздух. – Хорошо…
В это время обычно раздается встревоженный голос из кухни:
- Мистер Колкин! Вы простудитесь! Скорее возвращайтесь!
Мистер Колкин подтягивает свои полосатые штанишки и отправляется завтракать. На столе его уже ждет овсяная каша, запеченное яблоко и чашка горячего киселя из дикой малины. Здесь же, на скатерти, свежая газета. Ее каждое утро приносит почтальон – Малыш Бельчонок.
- Так, посмотрим, что сегодня пишут? – говорит Колкин и раскрывает газету. Его жена, достопочтенная Ежиха, недовольно морщится и, кряхтя, усаживается рядом. Ну, что поделаешь с этим старым ежом? Ему говорят, что читать во время еды вредно, но он ужасно упрям. И при этом еще страшно капризен!
Так начинается каждое утро в норе под старой сосной.
***
Как-то раз, покачиваясь в своем любимом кресле, Мистер Колкин вдруг громко вскрикнул:
- Ой!
- Что с вами? – испугалась Ежиха.
- Ой-ой-ой-ой! В спине кольнуло, – не унимался Колкин и продолжал стонать.
- А я тебе говорила, что все к этому идет. Кто выходил из норы в одной пижаме? Вот тебя и продуло.
Миссис Колкин укрыла своего капризного супруга шерстяным пледом и поспешила к Сове. Та жила на соседней поляне. В ее дупле хранилось множество мазей и микстур: от кашля и насморка, укусов комаров и, конечно, от боли в спине.
Все баночки аккуратно стояли на длинных полках. Из-под крышки каждой торчала бумажка с названием лекарства.
Скоро Миссис Колкин вернулась к своему бедному мужу, который боялся даже пошевелиться. Когда тот увидел пузырек с мазью, по-детски засучил ножками и заявил, что ни за что на свете не даст себя намазать. А спина вместе с тем болела все больше и больше. Теперь Колкин не мог даже пошевелиться в своем кресле. А бедная Ежиха заламывала от горя руки, не зная, что придумать.
Наконец, она вернулась в кухню и начала чистить яблоки для пирога, а краем глаза поглядывала на капризного мужа, который все также тихо стонал в кресле. О, до чего же тяжело видеть, когда твои близкие страдают...
И вот из гостиной вместо привычного «ой! ой!» стали разноситься другие звуки: «хррр! хррр!». Знаете, что это? Это значило, что старый мистер Колкин заснул. Не теряя ни минуты, Ежиха на цыпочках пробралась к креслу и стала медленно приподнимать плед с коленей мужа. Она хотела воспользоваться его сном и осторожно намазать спину. Наконец, он повернулся на бок – теперь ей не составляло никакого труда дотянуться до его спины… Но что это?! Миссис Колкин резко одернула свою серую лапку, на которой появилась крохотная красная капелька крови. Чем же она могла так уколоться? Во второй раз она была более аккуратной. Не прошло и секунды, как она достала из-под спины своего капризного супруга подушечку для шитья, в которой торчала дюжина иголок.
- Ну ты и паникер! – рассмеялась Ежиха. – А я уж было так испугалась!
От ее смеха проснулся и Мистер Колкин. Не поняв, в чем дело, он снова начал охать и стонать, но вдруг почувствовал, что боль исчезла.
- Странно, – сказал он, и попробовал повернуться на другой бок – ничего не кололо.
- Надо же… – начал он, но тут увидел в лапках у заливающейся от смеха Ежихи подушечку для шитья.
- Так вот в чем дело… – опечалился он. – Вечно Вы разбрасываете, Миссис Колкин, свои безделушки по дому. Еж и впрямь расстроился, потому что теперь он уже не мог капризничать. Болезнь прошла, и ему нужно было приниматься за крашение забора возле норы.
В это время Ежиха уже доставала из духовки румяный яблочный пирог. Его аромат разнесся по всему дому и, казалось, смягчил огорченного Ежа. Он медленно поднялся с кресла и поплелся в кухню, где на столе уже стояли две чашки ягодного чая и блюдо с домашним пирогом. Один кусок был намного больше другого. Мистер Колкин улыбнулся: он знал, что больший кусок предназначен ему.
Так прошел еще один день в Волшебном лесу. Солнце садилось за горизонтом, но в норе ежей еще долго горел свет. Мистер и Миссис Колкины спорили, в какой все-таки цвет выкрасить забор у норы. Так и не договорившись, они пошли спать. Правда, перед сном они снова вспомнили историю про больную спину и просмеялись почти до самого рассвета.
Он работал зелёным листом на дереве в парке.
Будучи исправным, деловым листом, каких много было вокруг.
Но ему казалось, что именно он приносил дереву больше солнечного
тепла и света, чем другие. Он не злорадствовал, когда гусеницы,
устраивая порчу древесной собственности, вредили другим листьям.
Он исправно нёс свою службу. Рос, зеленел, когда надо шелестел,
и не зря получал свою зарплату в виде дождевых капель.
Но пришла осень, и его уволили.
Он не стал разбираться за что, он просто медленно опустился на землю
и целиком отдался во власть судьбы – ворчливой дворничихи.
- Осень, великая депрессия,- прошуршал лист, глядя, как толпы
ему подобных сметаются в кучи…
Шло время…
Он начал казаться себе мудрым и старым.
Видя, как запылали костры в парке, он подумал что-то об инквизиции.
Много открытий сделал старый, мудрый лист.
Одно из них было такое: - Осень вестница кремации чувств…
И, как ни странно могло показаться со стороны, он не черствел душой.
Он по-прежнему был таким, каким помнил себя в день увольнения
с работы. Красно-жёлтым кленовым листом…
Таким его и нашла девочка.
С тех самых пор он служит закладкой в толстой книге и получает зарплату
касаниями рук. А ночами он читает книгу, в которой лежит, или вспоминает
своё дерево, дождевые капли и солнечный свет.
![[<]](/img/previous.gif "Предыдущая тема"){kind=small}
![[>]](/img/next.gif "Следующая тема"){kind=small}
Быстрый переход![[]](/img/iprint.gif "Версия для печати"){kind=small}
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
......................СТРАНА.....................Б ЕЗ......................ПЯТИ...................... ........
Не ту страну назвали страной утренней свежести. Такой страны еще нет. Где не возможное становится явью.
Нет еще и пяти, а благоуханный запах напитка струится в городских кварталах, проникает в щели, мысли,
дурманя, будоражит обитателей. В очереди из любителей напитка радость и оживление. Сегодня его дают бесплатно
из фонда бырловсем по особому распоряжению - случаю поимки экстремистки. Такое событие случается редко.
Чтобы пожилая женщина вместо обязательного просмотра информационного блока "наши новости" и "наше счастье",
курила на балконе и по счастливой случайности не заметила лежащих в траве двоих бырловсемовца в зеленой униформе.
-"Проклятая старуха даже не заметила и плюнула на нас" - утверждает очевидец с эмблемой бырловсема.
- А говорят у нее при обыске нашли фотоаппарат с WiFi для сбора и отправки статистических развед данных.
- Молодцы. Еще неизвестно какие преступления она могла совершить, а это еще одна статья - за подготовку
неизвестного преступления.
-"Компетентные органы разберутся. Такие и секрет напитка передадут и не довольны всем. Им бы только возмущаться.
Того гляди они хлопать или мычать начнут" - ворчал мужчина с фиолетовым носом в рваной зеленой майке, нервно
похлопывая себя по животу и переминаясь с ноги на ногу, не отводя взгляда от бочки с вожделенным напитком.
- "Сегодня бырло улучшенное" - размешивая в бочке длинным черпаком пойло, сказал бырлодел.
- "Да ты скорее наливай, а то уже построение скоро" - ответила дама с мешками под глазами и красным ведром
корпорации "наши" под мышкой.- "Мне и прежний напиток нравился. Но всегда за улучшения".
.........Скоро будет пять. Выйдут все счастливые со своих квартир. Построятся на площади возле нового флагштока
для поднятия улучшенного флага и зазвучит улучшенный гимн о несменном руководителе сказочной страны в которой
все как один счастливо запоют: "... Великий нам путь озарил.."
- "Бум Бум Бум" задаст своей палкой неуклонно-стабильный, жизнеутверждающий ритм лысый ударник глядя пустыми
широко посаженными глазами в голубое небо.
- "На труд и на подвиги нас вдохновил" - наклонил тяжелую голову и охрипшим отмороженным голосом затянет сухими
губами во главе отряда наших не похмеленный местный идеолог.
- "Лишь ..." - Сплоченно споет строй министерства счастья
- "Всегда слишком чесный.." - счастливо повторит строй министерства сплочения.
- "Лишь ..." - стройно споет строй министерства построений.
- "Чесный он чесно." - по министерски стройно повторят сплоченные.
- "Один на века" - песня отразится от неотразимого дворца, поразив своим величием наши сердца.
Потом награждение угадавших в "наше лото", "суперлото" и последних выборах.
Но это все лишь предстоит пережить жителям сказочной страны. А пока еще можно спать и видеть сны страны без пяти.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
НЕБЕСНАЯ СТРАНА
***
Высоко-высоко над облаками, среди планет и звезд, есть сказочная Небесная Страна. И живут там чудесные жители. Они все разные: большие и маленькие, хорошие и не очень, юные и взрослые, глупые и умные, жестокие и добрые.
Правит этой страной Небесный Батюшка — мудрый седой старик. Много лет управляет он свой чудесной страной, и все подданные слушаются его беспрекословно, не смея перечить или идти против его воли. Возможно, потому что очень любят его, а может, потому что Батюшка всегда справедлив и знает, что и кому нужно более всего.
Жители Небесной Страны поселены в многочисленные города, разделенные цепочками из звездной пыли, и почти не встречаются. Названия этих городов тоже разные: среди них есть Жадность, Корысть, Злоба, Жестокость, Измена, Безверие.
А есть и другие: Доброта, Честность, Любовь, Вера, Преданность, Трудолюбие.
Но самый главный город Небесной Страны — Ангелы, и живут там только избранные Батюшкой жители - душеньки, которым дозволено намного больше, чем всем остальным.
В самом же маленьком из городов, под названием Ясельки, Батюшка поселил еще совсем юных душенек, ожидавших своей очереди идти в Школу Жизни. Эти существа жили себе - не тужили, бегали по облакам, играли в прятки, разгадывали загадки Вселенной, веселясь под лучами Солнышка.
А иногда им даже показывали кино: Батюшка собирал всех своих маленьких подданных и усаживал возле огромной подзорной трубы, из объектива которой на самой большой стене самого большого дома Яселек появлялись кадры сериала «Жизнь на Земле». И всякий раз Он показывал им разные фильмы: драмы, комедии, трагедии.
Среди многочисленных маленьких душенек — жителей этого городка — были три милых существа, звали которых Пушинка, Лепесток и Звездочка. Они были пока еще очень добрыми и наивными, но уже — с разнами характерами.
Однажды Батюшка пришел в их городок, собрал всех жителей в беседке, построенной из погаснувших звездочек, но не стал показывать фильм, а начал серьезный разговор:
— Дорогие мои душеньки. Сегодня я собрал вас не для того, чтобы показывать фильм, а чтобы рассказать, что ждет вас впереди. Вы уже подросли, многое поняли и знаете: каждого из вас впереди ждет Школа Жизни, закончив которую вы обязательно вернетесь ко мне, чтобы снова поселиться в одном из городов нашего Небесного Царства. В каком именно — зависит от того, насколько хорошо вы сможете усвоить науку и какие отметки будут написаны в ваших Аттестатах Жизни. Если будете учиться плохо, вам придется возвращаться на Землю не один раз, а если хорошо — и одного раза будет достаточно. Но прежде чем отправить вас на Землю, я должен дать вам Инструкцию, как и всем живущим на той планете. Я дам вам Учебник. Он большой и сложный, но вы должны его знать и усвоить главное:
НЕ БУДЕТЕ СЛЕДОВАТЬ МОИМ ИНСТРУКЦИЯМ -- БУДЕТЕ МНОГО СТРАДАТЬ.
— А что означает «страдать», — не выдержала Пушинка.
— Не перебивай – это во-первых. А во-вторых, страдать — означает болеть. Вот, например, когда люди покупают электроприбор, при нем всегда есть инструкция, где написано, как им пользоваться. И если ее нарушить незначительно, прибор иногда ломается, его чинят, но он продолжает работать. Пусть и не так хорошо, как до этого.
Но если нарушить сильно — прибор сломается окончательно.
Вот так будет и с вами: если будете нарушать мою Инструкцию в мелочах, данное вам тело станет болеть понемногу и часто. А если серьезно — вернетесь ко мне, так и не усвоив должного урока. А потому, пожив немного в одном из городов Небесного Царства, отправитесь на Землю еще раз.
— Батюшка, а как же нам знать, хорошо мы учимся или плохо, правильно поступаем или нет? — подала свой голос Лепесток.
— Я всегда буду рядом с вами.
— Так Ты отправишься с нами?! — обрадовалась Звездочка.
— Нет, я останусь в Небесном Царстве.
— Как же нам услышать Тебя оттуда, ведь это так далеко? — захныкала Пушинка.
— У каждого жителя Земли есть внутренний голос, или, говоря по-другому, Совесть, слово в слово повторяющая меня. Так я говорю с Земными Жителями.
— А как же Ты сможешь услышать нас, ведь мы не такие сильные и могущественные, как Ты? — послышалось из беседки.
— И за это не нужно волноваться. Каждую секунду вашего пребывания на Земле я буду видеть вас. А если очень понадоблюсь, просто обратитесь ко мне. Но только очень искренне, иначе я не смогу правильно вас понять. А еще рядом с каждым из вас всегда будет находиться один из жителей города Ангелы. Он всегда будет помогать вам в трудную минуту.
— А дорога на Землю длинная? Нам не будет страшно? И кто станет нашими родителями? — поинтересовалась Пушинка.
— На Земле пройдет девять месяцев, пока вы будете туда лететь. Каждая из вас сможет сама выбрать себе родителей, в зависимости от того, какой главный урок должна будет выучить.
— Так уроки у нас разные? — захныкала Лепесток.
— Конечно. Кто-то должен научиться усмирять свой страх, а кто-то — гордыню. Кому-то потребуется научиться принимать людей такими, какие они есть, а кому-то — пережить унижения и бедность или… богатство. Но каждая из вас пройдет свой путь, неповторимый и сложный. Главное — нести свой крест смиренно и с благодарностью.
НОШИ НЕ ПО СИЛАМ Я НЕ ДАЮ НИКОМУ!
Если что-то будет происходить в вашей Земной Жизни, значит, так надо. Случайностей не бывает — запомните это! А в родители получите тех, кто сможет создать необходимые условия для вашей Школы Жизни.
— Мы будем очень стараться, Батюшка, ведь мы теперь знаем, зачем появимся на Земле. Ведь, правда, сестрички? — защебетала Звездочка.
— Если б так, — вздохнул Батюшка. — Но я еще не сказал вам главное — прилетев на Землю, все, что выучили здесь и что услышали сегодня, вы как будто забудете...
— Как же так? — испугалась Лепесток.
— Где-то в глубине души, на подсознании, вы будете помнить все. Но только на подсознании. Вы станете постигать жизнь заново. И только внутренний голос, то есть Я, всегда буду с вами, помогая таким образом вспоминать то, что вы выучили в Небесном Царстве или… во время прошлой Школы на Земле. Ничего не бойтесь! Завтра мы с каждой из вас выберем родителей. Очень скоро вы отправитесь в путь. Прощайте. Меня еще ждут жители взрослых городов. На днях некоторые из них тоже отправятся на Землю… исправлять свои прошлые ошибки.
Маленькие душеньки, растерянные и испуганные предстоящими испытаниями, выбежали из беседки. Каждая из них отправилась на свое облачко, теплое и пушистое, чтобы все хорошо обдумать и подготовиться к важному путешествию. На следующий день Батюшка, как и обещал, выбрал родителей для каждой душеньки. Все они были разными, а некоторым досталась... только одна мама.
Лепестку, например, была предназначена совершенно простая, сельская семья, бедная и любящая приложиться к спиртному. Наверняка, ее Земная Жизнь будет трудной и безденежной. И чтобы достичь чего-то, ей потребуется много сил и умения пробиваться в жизни самостоятельно…
Пушинке посчастливилось чуть-чуть больше: ее семьей стали добрые и интеллигентные люди, но тоже совсем небогатые. Главная же ее задача состояла в том, чтобы, преодолевая трудности, достичь высокого положения в земном обществе, сохранив при этом самые хорошие душевные качества: доброту, искренность, честность и справедливость.
Звездочке не повезло совсем: она попала к олигархам. Искушение богатством для юной и неопытной души — серьезное испытание. Ей придется постараться более всех, ибо для развития и совершенствования душеньке определенно не будет хватать земных трудностей. Сохранить добрые качества и не предаться искушениям — главная задача для нее.
***
Прошел положенный срок. И все душеньки прилетели на Землю. Каждая в назначенный час превратилась в новорожденного младенца: Лепесток стала громко кричащим мальчуганом, Пушинка — милой девчушкой, а Звездочка — хлипким, недоношенным мальчиком…
Время на Земле идет медленно, но проходит очень быстро!
Домой, в Небесную страну, душеньки возвращались в разное время. Но всех непременно встречал сам Батюшка. Он внимательно читал их Аттестаты и расселял по взрослым городам! В одно мгновение душеньки вспоминали все, о чем когда-то говорил им правитель Небесной Страны, все, что когда-то знали наизусть, а превратившись в земных людей, ... забыли!
Кого-то Батюшка поселил в город Корысть, кого-то в Глупость ... Это были те, кто никак не хотел учиться жизни.
Но были и такие, кто очень хорошо усвоил свои уроки на Земле и теперь навсегда стал обитателем города Ангелы, превратившись в помощников Небесного Отца.
В остальном же все повторилось: снова терпеливый Батюшка приезжал в города, снова показывал сериал «Жизнь на Земле» и снова объяснял уроки, снова рассказывал об Инструкции. Снова и снова…
Жизнь потекла своим чередом.
А в городе Ясельки резвились маленькие и неопытные душеньки, катались на облаках, играли в прятки…
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
СИРЕНА
Глом был не просто вором. Он был в большей степени ночным мечтателем, проходящим сквозь темные зеркала городских домов, чьи каменные стены отражали своим потом факельные шествия стражников. Он сидел на крыше, оглядывая дальние башни, чьи профили в сумерках наводили на него раздумья, на закрученные облака – сизо-синие, с красноватыми отеками от заходящего солнца. Внизу, на мостовых, становилось все безлюдней, а прижатые друг к другу дома гасли, как отгоревшие свечи, закрываясь чешуей ставен.
Он был поистине свободен – он, и только он, мог выбирать направление своего пути – по земле, по крышам, по стенам, по квартирам, в которых жили призраки. Его путь зависел единственно от порывов его души.
Глом не был жесток. Но он не был и впечатлителен. Вся его недолгая жизнь прошла среди жестокости, однако жестокость не покрыла ржавчиной его сердце, и не покрошила его в осколки, которые иные трусы, ползая на четвереньках, собирают до конца жизни, став жертвой одного единственного страха. Он убивал, но только тогда, когда чужой жизни противостояла только самая высокая ставка – жизнь самого Глома.
И теперь он, взглядывая то в небо, то на лес флюгеров под ногами, думал о том, что, несмотря на все, он по-своему счастливый человек, ибо он свободен – свободен во всех смыслах этого слова. Он почему-то вдруг вспомнил слова своего наставника – монаха, который еще в те времена, когда он был совсем юным и славным малым – сыном кузнеца, говорил ему: «Сын мой, бойся глаз женщины: они – врата ада». После этого Глом долго вчитывался в книгу своего великого земляка, который ради женщины покинул свою жизнь на середине и погрузился в мрак преисподней. Смог он бы так пожертвовать собой ради женщины или нет? И был ли он так же бесстрашен, как Орфей? Ведь ночь была для него покрывалом и постелью. А смерть, не частым, но вынужденным спутником.
«Пора…» - вдруг прошептала луна. Глом, поднялся и заскользил вдоль крыш, выбирая направление не взглядом, а сердцем. Он двигался легко, проскальзывая между черных стен, забираясь на соседние крыши или мягко приземляясь на крыши более низких домов. Его зоркий взгляд искал уязвимые места домов, на которые он наложит шрамы тонкой сталью своего кинжала, или, заскрипев отмычками, прошелестит внутрь этих огромных каменных животных. Дома казались ему живыми существами, сам город был для него живым, и Глом гордился тем, что чувствует ритм его дыхания. Это умение позволяло ему появляться там, где надо, когда надо, и обходить острые углы, удерживаться на скользкой черепице, проскальзывать незаметным мимо стражников и оставаться легким и бесшумным на звонких, округлых, как девичья грудь, булыжниках мостовых.
Он издалека заметил прикрытый ставень. Глом свесился с края крыши, зацепившись за резной выступ, и медленно оттянул створку. В комнате было темно и богато. Ковер очень кстати украшал пол, маня своей мягкостью Глома. Он мягко приземлился на обе ноги и прошел по комнате. Скрип пола даже не думал беспокоить его. Стулья и стол довольно красиво смотрелись в темноте. Иной и не заметил бы их, но Глом видел в темноте прекрасно. Он подошел к конторке, стоявшей в углу и посчитал ящики. Луна предательски светила в эту часть комнаты, но его совершенно не смущали льющиеся слезы далекого ночного светила. Да еще и свечу не надо зажигать. Он вынул тонкий кинжал и аккуратно стал отжимать замки ящичков, пахнувших деревом и немного уличной пылью.
Уже через несколько минут он полностью погрузился в их содержимое. Немного украшений, немного золотых монет, небрежно разбросанных по углам ящичков. Не так богато, как хотелось бы, но… Больше всего было писем и рисунков, маленькая книга на чужом языке. Он взял пачку писем и вчитался. Сердце его защемило – неужели он, такой благородный вор может обокрасть комнату девушки. «Милая Эльза, с тех пор, как ты покинула Мюнхен, сердце мое стонет и проживу ли я теперь столько, чтобы вновь увидеть тебя…» Глом улыбнулся. Письмо пересеклось с его мыслями о наставнике и воспоминанием о мессире Алигьери. Он полистал письма и положил их обратно в стол. «Ах, милая Эльза… - подумал он, раскладывая драгоценности и монеты по местам, - не в эту ночь… Сердце мое и так полно неведомой тоски, издавна преследующей меня. Не будем усугублять... Не теперь…» Он задумчиво смотрел на портрет какого-то дворянина, стоявший в углу письменного стола. Глом поймал себя на мысли, что то, над чем он еще день назад посмеялся бы, влилось в него какой-то странной грустью.
Его размышления прервал скрип двери и пламя свечи. Он даже не успел пошевелиться. Кто-то стоял за его спиной. Он крепче сжал рукоятку кинжала и медленно обернулся. Пламя свечи слепило его чуткие глаза, но призрак оказался силуэтом девушки в сером ночном платье. Странно, до сих пор так неожиданно поймать Глома не удавалось даже самым опытным сыщикам городского инспектора, перекрывавшим узкие улицы и являвшимся совершенно неожиданно.
Глом немного растерялся. Он смотрел на свечу и чувствовал на себе тяжелый взгляд. Пугаться он не стал – не в его характере было панически искать, куда спрятаться, если можно принять бой. А с девушкой даже о драке не могло быть и речи. Глом не мог причинить вреда девушке, тем более той, чьи письма он только что листал. А это, вне сомнений, была именно она. Он просто стоял и смотрел на нее, и даже первым решился прервать молчание.
- Сеньорита, - тихо, но твердо произнес он, - я ничего не взял в вашей комнате, из глубоко почтения, и теперь я уйду. Не думаю, что вам стоит… - он запнулся – девушка стояла не шелохнувшись. Только пламя свечи лизало кожу темноты, вдруг ставшей тяжелой. Глом не ощущал ни страха, ни волнения в силуэте за свечой. Ему показалось, что он говорит в пустоту.
- Сеньорита, - уже не так уверенно начал он, - я не причиню вам вреда. Я полон глубокого сочувствия к вашим страданиям – я осмелился взглянуть в ваши письма, я прошу у вас прощения за свое вторжение…
Только тишина была ему ответом и молчаливый силуэт, который не двигался, и на секунду Глому показалось – не дышал.
- Сеньорита… - начал было он еще раз, но замолчал, в растерянности рассматривая свечу и платье, тонущее за ней в мраке комнаты.
Вдруг девушка заговорила. Глому показалось, что она запела, хотя он понимал, что, скорее всего, это была игра мелодичного грудного голоса.
- Нет дальше стран, чем те, что скрыты мраком,
Там, в них, за давностью времен
Забыты тайны и закрыты двери
Для чуждых лиц и стершихся имен.
И каждый час похож собой на вечность.
Томится ночь, но нет ни звезд, ни лун.
И бесконечностью мгновений очарован
Над прахом юным плачет древний гунн.
Глом растерянно смотрел силуэт. Он ожидал всего, кроме стихов, которые лились и лились. Он лихорадочно сжал рукоять кинжала, но не двинулся, предположив, что девушка сумасшедшая, а потому не стоит ее пугать, если она так и не поняла, кто он – вторгшийся ночью в ее покой.
Девушка тоже не шевелилась, только продолжала читать стихи:
- И я молчу, обречена молчанью.
Но мир угрюмый миру вдалеке
Пошлет привет, который ожидают
Оскалы страхов в гибельной руке.
Стать тенью. Стать прозрачным ветром.
Вот дань проникнутым органными словами
От тех, кто чтит разорванные струны,
И голыми, язвленными руками
Как прежде гасит в дальних странах луны.
И не виновен тот, кто, тяготясь виною,
Чужим страданьям отворяет свет.
Взгляни в глаза – в них замерло былое,
И настоящего уже не будет, нет.
Глом поймал себя на мысли, что то ли голос девушки, то ли стихи стали его очаровывать. Он ощутил, что слышит ее стихи не ушами – они будто лились внутри него, зажигая вены, как паклю. Он незаметно для себя сделал несколько шагов, вплотную приблизившись к свече. А девушка, казалось, даже не заметила этого. И свеча, слепя его глаза, странно игнорировала углы комнаты и лицо девушки, в красоте которого он ни секунды не сомневался.
- Взгляни в глаза – ты в них увидишь то,
Что сохранилось в мире злом и черном
Единственною истиной. Завороженный,
До бесконечности смотри в глаза покорно.
И свет холодный тронет ли тебя?
Ведь мир жесток: и ты, и я – жестоки,
Ты чуешь холод – то ли не слеза
Широт иных, где равны королям шуты?
Где все молчат и говорят глаза.
«Экий триптих выдала», - подумал Глом и подошел почти вплотную. Он протянул руку, чтобы принять сечу у сумасшедшей и отдернул ее от капнувшей капли воска. Сначала он ощутил жжение, а потом до него дошло, что воск – невероятно холоден, будто лед, зажатый в кулаке. Он выхватил свечу и резким движением поднес ее к лицу девушки – настолько прекрасному, что сердце его ощутило всю бессмысленность прошлых мыслей, всю тяжесть его неполных двадцати восьми лет. О проклятье, неужели старик оставил его в тюрьме страха, дав только иллюзию полной свободы в материальном пространстве. Глом склонился, чтобы заглянуть в глаза девушки, и по его спине потекли капли холодного пота. Он заворожено стоял, силился, но не мог оторвать взгляда от черных пустых глазниц, которые затягивали его холодом, неимоверным холодом вечности, которая сжимала его сердце. Он видел все и ничего не видел в абсолютном мраке. Страх ушел, лицо девушки светилось, но этот свет только сильнее оттенял бесконечно черные и бесконечно пустые мертвые глазницы самого прекрасного из тех, что Глом когда-либо встречал, лица.
Только на следующее утро на городском пустыре толпа зевак так же смотрела на мертвое тело, рядом с которым уже высыхала лужа алой крови. Его скрюченные пальцы впились в красную закрученную грязь, но на лице блестела синевой очарованная улыбка. Монах в белой рясе крестился и пел псалмы. Остальные молча смотрели и каждый из низ пытался понять, почему улыбался и о чем думал этот юноша в то мгновенье, когда тонкое, как бритва, лезвие разрезало его горло.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Бабуліна казка
Стасік вельмі любіць казкі,
казак многа Стасік знае.
Ды найбольш ён любіць тыя,
Што яму бабуля баіць.
Ля бабулі сядзе блізка,
Неўпрыкмет раскрые роцік.
А бабуля баіць,баіць
Ціха на спакойнай ноце.
- Як панёс адзін дзядуля
Злое гора прадаваці.
Аніхто ж ды не жадае
Тое ж горачка купляці.
І рашыў тады дзядуля
Свае гора, злое гора
Ды завезці ўтапіці
Ажно ў тое Чорна мора.
Кінуў гора ён у мора:
- Падай,горачка, на дно.
Глянуў- вынырнула гора,
Дзед збялеў-як палатно.
На вакзал пабег штосілы,
Сеў ціхутка ў вагон.
Азірнуўся: Божа мілы,
Побач горачка яго.
Занясу-рашыў дзед-гора
Ажно ў топкае балота.
Хай яно там застанецца,
Дый рагоча з чортам.
Бег дзядулечка дахаты-
Што меў сілы па дарозе.
Думауў- збавіцца ад гора,
Глянуў гора на парозе.
Гора ен занес у бор,
Кинуў гора пад асіну.
Ды ўслед прыбегла гора
У тую самую хвіліну.
Выгнаў гора ў чыста поле,
Там,дзе вецер-разгуляй.
Бегай,горачка, па волі,
А мяне больш не чапай.
Бег дахаты-бы на крылах,
Думаў: збавіўся навек.
Гора ж хатачку адкрыла:
Добры дзень, мой чалавек!
Завез ён гора ў горад,
Кінуў гора абыдзе.
Мо,заблудзіцца дзе гора,
і дадому не прыйдзе.
Сам пабег хутчэй за горад
праз дарогі, праз асфальт.
Глянуў гора ўжо дома,
Курыць з чортам самасад.
Кінуў гора за ракою,
Перайшоў раку праз кладку.
Бачыць - горачка з бядою
Скача ў хаце ўпрысядку.
І сказаў дзядуля гору-
Гэты здзек я не дарую.
І занес тады ён гора
На дарогу крыжавую.
Ты сядзі тут дни і ночы.
і глядзі на ўсе дарогі.
Дзед схапіўшы свой кіёчак
Бег да роднага парога.
Адчыніў у хату дзверы.
Думаў будзе жыць бясхмарна.
Глянуў -і вачам не верыць:
Гора ў печы штосьці варыць.
Дзед падумаў,-во,прыява,
Як мне жыць на белым свеце,
Занясу гора ў канаву,
Ды засыплю яго смеццем,
Хай яму там кепска будзе,
Надакучыла мне гора.
Зажыву, як усе людзі
Маю ж харч я ў каморы.
Скінуў гора ў канаву,
Ссыпаў смецця цэлы воз.?
Мо,іначай пойдуць справы.
Рад,што горачка занес.
І калІ прыбегла гора?
Дзед убачыў-дрэнна стала.
Сядзіць гора ў каморы
Ды чарцей частуе салам.
Зноў рашыў занесці ў поле,
Закапаць гора лапатай.
Не паспеў вярнуцца,
Свішча гора каля хаты.
Палажыў гора ў торбу,
Моцна-моцна завязаў,
Ды занес у бор дрымучы
Пад трухлявы пень паклаў.
Пяць разоў перахрысціўся,
Ды дамоў пабег бягом.
Бачыць- хтосць бяжыць настрэчу,
Глянуў-горачка яго.
І рашыў тады дзядуля
Сваё горачка спаліць.
Толькі ён паднёс лучыну,
Гора скокнула на спіну,
Ды з дзядулі стала кпіць.
Закрывае Стасік вочы,
Едзе ў краіну сноў.
Ну,бабуля,добрай ночы,
Збай мне казку заўтра зноў
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Уию
Уию, дух ветра, не просыпался в то утро, потому что вечером не ложился спать. Он легко соскользнул с иссиня-черного крыла дикого ворона, взъерошив его перья, и нырнул в прохладный утренний воздух. Какое-то время он парил над острыми верхушкам деревьев, а потом круто повернул и полетел к океану, где, спускаясь тремя ступенями к воде, лежал печальный город.
Уию на лету умылся солоноватыми брызгами волн и свернул к причалу. Медленно пролетел по узенькой улочке, раздул веером юбки молодой кокетки, приценивавшейся к спелым персикам. Свернул на улицу пошире, взъерошил шерсть большой рыжей собаки, трусившей куда-то по своим делам, заставил чихнуть веселого старичка, хлопотавшего в крохотном садике, сорвал шляпу с чванливого прыщавого юнца, пытавшегося привлечь к себе внимание прелестной девушки. Уию любил шутить. Он находил людей весьма забавными. И глуховатыми, к тому же. Ведь всем им Уию шептал на ухо свое имя, но никто из них не ответил Уию.
В очередной раз убедившись в людской глухоте, Уию вылетел за город, к быстрой речке, впадавшей в океан. Как ему хотелось, чтобы хоть раз кто-нибудь сказал: “А, привет, Уию, это ты!” Замечтавшись, он вдруг почувствовал, как что-то неумолимо тянет его вниз. Бедняга Уию запутался в крыльях мельницы. Он совершенно потерял равновесие и свалился в какую-то трубу, причем попал в небольшую кадку с мягким белым порошком. Сбитый с толку Уию решил немного передохнуть и закопался поглубже. Но свет померк для Уию. Кадку закрыли крышкой. Уию испугался и попытался поднять крышку. Куда там, крышка сидела, как прибитая.
Кадку подняли и куда-то понесли. Уию сидел тихо-тихо. Крышку подняли, но не успел Уию опомниться, как на него полилась вода, а потом и еще что-то жидкое. Уию принялся барахтаться, но только глубже завяз в массе, окружавшей его. Дальше—хуже. Чьи-то руки попытались поймать Уию, но делали это так бестолково, переминая все содержимое кадки, что духу всякий раз удавалось ускользать. Наконец, массу вместе с Уию вытащили из кадки, и куда-то положили. Уию почувствовал обжигающее дыхание, со всех сторон стремившееся к нему. Уию стало действительно страшно. Он скорчился изо всех сил, забился поглубже и приготовился к смерти. Вскоре вязкая масса вокруг него стала твердой и ноздреватой—Уию по-прежнему оставался в плену.
Каравай вынули из печи и понесли в горницу. Там у окошка скучала прекрасная принцесса. Скучала с самого утра. Наконец, во двор въехал благородный рыцарь. Он был усталым и голодным и попросил у принцессы кусок хлеба. Принцесса, мило улыбаясь, отрезала горбушку вместе с Уию и подала благородному рыцарю. Уию опомниться не успел, как ухнул куда-то вниз—очарованный лазоревыми очами принцессы, рыцарь глотал не жуя. Уию оказался в горячем и мокром мешке, где было много всякой гадости, которую рыцарь набил туда накануне в придорожном трактире. Уию отчаянно бился в стенки, пока перед ним не забрезжил просвет и тогда... благородный рыцарь с неприятным звуком испортил воздух. Прекрасная принцесса наморщила носик и захлопнула ставни, а Уию оказался на свободе.
Первым делом Уию как следует искупался. Порой свобода достается нам поистине дурно пахнущим путем.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
о зайце и лисе
Как-то раз в одном лесу
Заяц повстречал лису.
Наступил он ей на хвост,
Когда обдумывал свой рост.
А лиса, губа не дура,
Поднялась, слегка вздохнула -
Как взяла за уши зайца
И отшлёпала мерзавца!
Ну, а заяц испугался
И ко льву тотчас помчался.
Рассказал он, что случилось
И что дальше получилось.
Ну, а лев ему в ответ:
«Приходите на обед».
Заяц бросился бежать,
Чтоб лисе всё рассказать.
И пришли они к обеду,
Чтоб со львом вести беседу.
Приложил лев чуть старанья
И собрал зверей заранее.
И на этом вот собрании
Они нашли всем наказание.
Лиса в норе живёт теперь,
Как очень страшный, хитрый зверь.
А заяц всех теперь боится
И своей трусости стыдится.
Отсюда я даю совет:
Прощайте всё, не ждите бед!
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Что ищет пилигрим?
Мой приятель считал себя настоящим пилигримом, всегда находясь в поиске. Прежде всего - пилигримки. Пилигримка – его дорога, его судьба, его женщина. Странник обошел уже полсвета, заглянул в сотни храмов, поговорил с тысячами икон. Но он не привык делиться и стареет, живя лишь для собственных удовольствий.
Я – такой же искатель, только не намеренный оставаться одиноким. Собственными силами, а не с помощью обозревателей интернета, пытаюсь обрести Себя и Ответы.
Мой зонт порван, ботинки прохудились, очки разбиты. Но я, как и мой предок, не могу остановиться. Говорят, что его звали Агасфер, но есть и другие версии. Вечное упрямство и желание новизны неумолимо влекут вперед. Сбережений в кошельке осталось на три дня довольствия. Что ж, придется вновь петь “Strangers in the Night” и читать “Пилигримов” Бродского, выдавая за собственные сочинения.
Мне недавно поверило трое безумцев, теперь они тащатся рядом. Мой бродячий цирк или театр заставляет меня забыть про уныние и неудачи, вдохновляет на новые подъемы. Нас несёт ледяной ветер, поливают черные тучи и поджаривает желтое светило. Но моторчики в груди ритмично стучат, да и дыхание наше удивительно выровнялось. Ходить полезно, нет смысла пялиться в телевизор или айпад. Надо познавать вселенную собственной кожей, щупать достопримечательности руками, пить атмосферу походов, срывать ягоды впечатлений.
Во время одного из привалов семеро спутников, раздобыв хлеб и молоко, сидели на поляне и фантазировали. Где бы найти Летучий голландец, ковер-самолет или сапоги-скороходы, чтоб легче переносить эти блуждания? Как бы добраться до Луны, дабы стать ближе к Всевышнему и построить там церковь имени Него? Сколько мы еще будем, как Сизиф, поднимать свою ношу и падать, снова пытаясь одолеть притяжение? Но пища не бесконечна, как и отдых. Только наше странствие кажется вечным. Никто никогда не умирает, никто ни зачем не отстает от группы. В движении – жизнь, поэтому остановки могут быть только кратковременными. Ни у кого нет лишнего веса, неправильного давления и прочих “завоеваний” цивилизации.
Уже стерлась ветхая легенда о том, что меня (или прапрапрапрадеда) наказало небо за то, что оттолкнул от своего дома того, кто нес свой крест и устал. Мои клоуны, жонглеры и артисты не верят в выданное предназначение. Они радуются зеленому лесу, синему морю и умеют очаровывать зрителей. Моя задача – обеспечить регулярную заправку съестным двух дюжин желудков. Для этого я в разных селениях периодически арендую покрытую булыжником площадь, расклеиваю афиши, покупаю реквизит взамен изношенного и продаю билеты. С разной степенью финансового успеха, но с одинаково высоким уровнем креативности, труппа выступает в разных городах и селах. Но не концерты или спектакли, не аплодисменты или монеты являются целью непрекращающихся гастролей. Это - лишь яркая форма, содержанием является путь.
Почти треть выступлений приходится давать бесплатно, поскольку мир населен не только активными и обеспеченными гражданами. Темы наших представлений неразрывно связаны с религией, разрешением вопросов добра и зла, историями о подвигах и дружбе. Нам дарят цветы и улыбки, слезы и восторженные крики, объятия и поцелуи. Каждый следующий выход на публику отличается от предыдущего тем, что за час до шоу мы разговариваем с аборигенами, выясняя их проблемы и пожелания. Поэтому и выдаем на-гора то, что людям понятно, близко и необходимо.
Сорок человек рождены в противоположных краях, говорят на разных языках, поклоняются самым необычным святым. Каждый из нас уникален, как Будда и Мухаммед, Далай Лама и Иисус. Кто-то носит на шее крестик, кто-то молится на Звезду Давида, у кого-то самым дорогим является медальон или талисман. Мы исповедуемся и внимаем любым священникам. Мы порой не понимаем всё, о чем они вещают, но твердо верим и надеемся на лучшее. И это тоже нас хранит и объединяет.
Мы много лет вместе и не представляем, как можно ссориться или завидовать. Несмотря на мое продюсерство и художественное руководство, всё заработанное делится поровну, за исключением хранимого в кожаном мешочке на крайний случай. Забыв страхи и тормоза, мы стали примером для многих жителей. Теперь за нами идут уже сотни, но прирост происходит в геометрической прогрессии. В том числе и естественным путем, ведь наши ряды пополняют дети и внуки. Мы были неудачниками, теперь стали тренерами успеха. К нам вернулись выпавшие некогда волосы, выросли вырванные зубы, зрение сделалось идеальным.
У нас нет яхт и домов, фамилий и имен. Меня зовут ни Моисеем, ни Сусаниным. Мы не ведаем оружия и гаджетов. Созвездия - компас. Ладони – смартфоны. Глаза друзей – окна в иное. Мы не способны заблудиться, стать добычей бандитов или жаждущих мзды чиновников. С каждым встречным мы прощаемся, поообщавшись, духовно взаимообогащенными. Единственной взяткой может быть пригласительный билет на предстоящие зрелища на две персоны.
Кто-то предпочитает комфорт в самолете или лимузине, некоторые вообще не понимают страсти к перемене обстановки, не сходя с диванов. Но по миру миллионы путешественников блуждают по святым местам, пытаясь найти вечные истины. Мы давно не шагаем одной колонной, направления наши стали параллельны и перпендикулярны, в каждой маленькой толпе выдвинулся свой лидер. Цивилизации сменяются с опережающей нас скоростью, и, попадая в какую-нибудь страну лет эдак через десять, мы её не в состоянии идентифицировать.
Трижды в день во время питательных перерывов моя супруга приставляет лесенку к белому облаку, на котором она ведет сайт http://piligrymka.by/. На облачном экране жена печатает новости, принимает заказы, консультирует будущих туристов. Порой к нам обращаются странные типы. Говорят о том, что хотели бы посетить злачные места, где можно отдаться плотским утехам и грехам. Но на Земле таких мест не осталось, - говорит с улыбкой прапрапрабабушка, - Плохим может быть только ваше поведение. И золотоволосая прапраправнучка подтверждающе кивает головой.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Алеся з Палесся
Чароўны чырвоны чэрвень! Быццам пух дзьмухаўца, Алеся ў памяранцавым сарафане басанож ляцела па шырокай сцяжынцы ад сяла да "Дзеда"-валуна. За велізарным каменем рассцілалася кветкавая паляна - падножжа горкі. Справа ляжала возера Чыстае, а злева стаяў празрысты лес.
Перад валуном імклівыя ножкі прытармазілі і зрабілі разварот. І раптам разгарачаная дзяўчынка ледзь не збіла падобную на гнома бабку ў трухлявай сукенцы і модным шапакляку.
- Прывітанне, вяснушка!
- Дабрыдзень.
- Давай знаёміцца. Я - бабулька Бадзула. Па абочынах дарог блукаю, з сабой бадзяцца запрашаю.
- А мяне клічуць Алеся. Жадаю паляжаць на палянцы, паглядзець на аблокі, памарыць.
- І не страшышся злых духаў?
- Не. Але купацца не буду, у гушчар не пайду.
- Правільна, Алесечка, бо Вадзянік можа ўтапіць, а Лясун - выкрасці.
- А чаму яны сталі такімі?
- Распавяду я табе адну сівую легенду. Даўным-даўно Вадзянік і Лясун паспрачаліся, каму гэта паляна будзе належыць. Вырашылі наладзіць спаборніцтва - хто данясе валун да вяршыні чырвонай горкі, той і будзе гаспадаром. Вадзянік з каменем зрабіў некалькі крокаў і спыніўся. Лясун узяў валун і стаў паднімацца. Вадзянік перш спяваў рознымі галасамі, -Лясун, выпусці валун, - а, калі зразумеў, што прайгравае, падставіў падножку. Лясун спатыкнуўся, валун зваліўся і ўрос у зямлю.
- З той пары яны - ворагі…
- …і сабе і людзям. А жадала б ты, Алесечка, ад гэтых дэманаў пазбавіцца, выгнаць іх адгэтуль, каб яны жыць не заміналі?
- Пытаеце!
- Тады сунь левую пятку ў вадаём і пакліч "Выходзь, Вадзянік, на красуню паглядзі-ка".
- А калі ён з'явіцца…
- Паведамі яму, што Лесун жадае зарасціць паляну ялінамі і ператварыць возера ў балота.
- А потым?
- Адыдзі да валуна і глядзі, як нячыстая сіла сама сябе вынішчыць.
Дзяўчынка была вельмі даверлівай і прывыкла слухаць старэйшых. Яна не ведала, што сталыя людзі, як і многія рады, бываюць не толькі карыснымі.
Хвілінка - і вось ужо холад вады абпаліў белую ножку. Алеся тапталася на беразе і чакала адказу, але роўнядзь была нямая і нерухомая, сапраўднае люстэрка. Толькі вырашыла зірнуць на бабульку, пачула нейкае бурленне. Не знайшоўчы нікога вачамі, павярнулася і ўбачыла…
Мабыць, так з'яўляецца Лох-несская пачвара… Вада быццам закіпае, і з сярэдзіны возера ўзнікае нешта неверагодна грознае. Затым гэта зяленае, аббэрсанае цінай страшыдла стала набліжацца і паступова ператварылася ў тоўстага старога з бурай барадой і зялёнымі вусамі. Усё яго цела пакрывалі валасы, якія зблізку аказаліся тонкімі струменьчыкамі вады. Ззаду яго перыядычна пляскаў рыбін хвост, а з фізіяноміі не знікала хітрая ўсмешка.
- Навошта клікала, жадаеш папесціцца і пацешыць мяне на дне?... Што маўчыш, як акунь?.. Здранцвела ад жаху… Не палохайся, я добры. Але павагі патрабую, бо начальнік вады. Вельмі прыемна, цар. Вадзянік вясёлы.
- А я – Алеся. Як ты патрапіў у возера, з неба зваліўся?
- У багавінні нарадзіўся. А ты што тут робіш, Алеся з Палесся?
- На вакацыях, як заўсёды.
- Ага, на дачу і лайдачу. Тады адгадай загадку. Без ног бяжыць, без вачэй глядзіць!
- Ведаю, вада. Ой, зусім забалбаталася. Тут бабка Бадзула прасіла перадаць, што…
- Ведаю, ведаю. Лясун ізноў запраектаваў у нашым запаведніку на палянцы пабудаваць аграсядзібу "Балотныя яліны" для прыёму замежных турыстаў. А яны ўсіх карасёў вылавяць ды запаганяць возера Чыстае.
- Не зусім так… Яна казала…
- Ды якая розніца! Што ж, юная правакатарка, ты жадаеш убачыць сапраўдную вайну?
- Не, у школе мы праходзілі, што гэта вельмі дрэнна. Але… Наогул было б цікава.
- Але, Алеся… Выбірай жа. Як скажаш, так і будзе! Што пажадаеш, тое і выканаецца! Такія законы нашай светабудовы.
- Добра, паказвайце!
- Ну, знайшла сабе тэатр! Адбягай да валуна, пачынаецца вайна!
Алесю доўга ўгаворваць не трэба было, адразу пабегла ў хованку. Такім чынам, - шэптам пракаментавала задаволеная зачыншчыца, - у сінім куце рынга - вірлавокі Вадзянік. Паглядзім, хто будзе ў зялёным. Прыемна, калі з-за мяне хлопцы дзяруцца!
Вадзянік стаў хутка зачэрпваць ваду рукамі, пальцы якіх злучалі перапонкі, і кідаць угару. Кроплі злучаліся ў хмары, якія сталі накіроўвацца да Лесу. А дзеянне працягвалася, і чарноцце апанавала высь, не пакінуўшы ніводнага блакітнага шматка. І абрынуўся бесперапынны лівень прама на дрэвы. І тут жа паляну прабіў заклік Вадзяніка, - Прыходзь, Лясун, ствары трасун!
Чамусьці пры гэтым на паляне і вакол валуна была абсалютна сухая зямля. А ў цемры скрозь цудоўныя фантаны ззяла толькі небяспечная ўсмешка Вадзяніка.
Лес зароў, дрэвы сталі пампавацца у бок возера, ствараючы вецер. Насоўвалася неверагодная бура, але вінаватая у здарэнні ўжо не магла адарвацца ад гледзішча. Храбусцячы стваламі ды галінкамі, з гушчару павольнай, але няўмольнай машынай выплюнуўся касматы стары, галава якога даставала верхавіны хвой. Правы лапаць яго быў абуты на левую нагу, левы - на правую. Кажух яго быў вывернуты навыварат, заворваўся левым крысом на правы, падперазаны чырвоным паясам. Зяленыя вочы гарэлі, што вуглі. Доўгая зяленая барада паказвала шлях наперад. Цар-ваявода страшэнна крычаў, свістаў і спяваў на ўсё горла, акампануючы сабе плясканнем у ладкі выцягнутых перад сабой ручышчаў. Алесі не было зразумела ніводнага ляснога слова, але яна адчула гнеў і абурэнне гіганцкага зомбі.
Убачыўшы Лесуна, Вадзянік утрая гучней загаласіў, - Вынырайце, вадзяніцы, мае статкі прывадзіце! Акул ды піраннь!.. Добра, жартую… Клічу я маіх кароў - карпаў і ляшчоў! Дзе мой вялікі сом - "чортаў конь"? Дзе дзеўкі баявыя? Дзе ракі маладыя? Утопім ды адкусім, і вып'ем ды закусім! Не баімся кабаноў, пчол, абцугоў, нават соў!
Алеся на імгненне ўявіла сябе адзіным гледачом на аглушальным рок-канцэрце двух розных па стылю груп, якія бязлітасна супернічаюць. Такія музычныя хуліганы на сцэне здольныя не толькі гітары разбіць, але і чэрапы імі праламаць!
А суровы Лясун паклікаў усіх насельнікаў лесу! Вецер падхапіў дробную жыўнасць, і паскорыў хаду буйнам звярам. Як сталі яны выць ды раўці, выдаваючы неверагодныя гукі, якія, падавалася, зліваліся ва “УРА”! Вецер у возеры падняў такі вар'яцкі ураган, што, калі б плавалі там лодкі, яны б узняліся самалётамі. Але паколькі ніякіх судоў не назіралася, ў паветры шалёна кружыліся рыбы. Сапхнуўшыся, яны валіліся і ўздымаліся зноў, каб атакаваць не толькі з вады, але і з паветра. Здавалася, у мокрых драпежнікаў выраслі крылы. А Вадзянік усё чэрпаў вільгаць і ператвараў яе ў дождж. Баламутні і русалкі заляглі на беразе возера ў абарону, вышчарыліся шчупакі. Хутка сыдуцца змоклая і празябшая лясная ды водная гвардыі! Бліжэй і бліжэй насоўваўся верхавод на верхавода!
- Яны ж цяпер пазабіваюць адзін аднаго! Загінуць лес і возера! Што я нарабіла! - перапуджаная Алеся закрыла твар рукамі і заціхла. Нейкі час вэрхал працягваўся, але затым раптам усё спынілася. Калі яна вярнулась у рэальнасць, здзіўленне ўразіла, быццам маланка. Дзяўчо падумала, што ў яе пашкодзіўся зрок ці розум, а ўслых прамовіла, - Алеся у краіне цудаў!
Ні дажджынкі, ні ветрыку ўжо не назіралася. І лес і возера зноў былі ціхамірнымі. На беразе на ўсю моц забаўлялася з азёрнай лясная братва. Мядзведзі пілі з крыніцы з гарэзлівымі азярнiцамі, ліскі купаліся з расамахамі, птушачкі танчылі з рыбкамі, вавёркі бегалі за ракамі, зайчыкі і жабы скакалі ў вышыню і даўжыню, алені заляцаліся да водных паненак.
А галоўныя былыя ворагі стаялі ў абдымку, паляпваючы адзін аднаго па плячах і прыгаворваючы басамі:
- Ішоў, знайшоў рыбнага пастуха! Не ціхоня, а вірнік!
- А што ты так расшумеўся, дзікі ляснік? Да кастрычніка далёка. Не Ерафей яшчэ, ранавата лютаваць-жартаваць.
- Выдатную спартакіяду сваім гадаванцам мы ўладкавалі! Я цябе праветрыў не горш, чым ты мяне абмыў, Барада!
- А я смуткаваў па браціку Сіфону, ды і ўрок жадаў даць аднаму чалавечку. Нельга першапачаткова думаць дрэннае пра іншых. Між іншым, - усміхнуўся Вадзянік, - Бадзула - гэта сястра Бабы Ягі, якая здольная не вядзьмарыць, а толькі шкодзіць.
- Таму што зайздросціць нашаму дужаму сяброўству! А яго ні ветрам не раздуць, ні вадой не разліць!
Алеся апусціла галаву і стала глядзець убок, - Прабачце мяне, калі ласка. Што я ледзь не нарабіла! Магла нашкодзіць і лесу і возеру! Вы зусім не дрэнныя, а самыя выдатныя захавальнікі некранутай прыроды! І я вам абяцаю, што заўсёды буду клапаціцца пра навакольнае асяроддзе, стану вучыцца на эколага, нават паступлю ў “Грынпіс”!
- Ты хоць бы не пэцкай, напэцкала - прыбяры, - уздыхнуўшы, прамовіў Вадзянік.
- Мы не сярдуем, - дадаў Лясун, - прымі лепш у падарунак арэхі, грыбы ды ягады.
- І рыбак з ракамі у хату аднясі.
- Не, не трэба. Дзякуй. Я не магу ўзяць.
Алесе стала так сорамна, што яна з усіх сіл зажмурыла свае смарагдавыя вочкі і захацела як мага хутчэй апынуцца ў іншым месцы.
Праз некаторы час вейкі адкрыліся, і дзяўчынка зразумела, што задрамала на цеплай палянцы. Сонейка пасмейвалася ўжо наводдаль, а прама над тварам пырхаў матылек, прыняўшы рудую галоўку за незвычайную кветку. Алеся яшчэ не ведала, што ў "Дзеда"-валуна яе чакаюць кошыкі. Адзін - з азернымі, а другі - з ляснымі дарункамі.
- Ну, на сёння хопіць. Адпачывай, мая малая. Баю-баю-баю!
- Спаць я не жадаю! А што было далей, бабка Алеся?
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Жучок и муравей
Зеленый Жучок присел на сучок.
Он прыгал на луг, искал там подруг.
Но вдруг в небе - тень на солнечный день.
Летит стрекоза-большие глаза.
Жучок под листок и сразу молчок,
Лежит и дрожит, - Прощай, моя жизнь!
Ползет муравей, один из друзей.
Уставший давно, он тащит бревно.
- Спаси меня, друг! - шепнул ему Жук.
- Привет, вертолёт, ты, видно, с болот, -
Сказал муравей знакомой своей.
– Привет, егоза, - жужжит стрекоза, -
А ты далеко? Несешь нелегко?
- Да я всё трудом дострою наш дом.
А ты улетай и меньше болтай, -
Мурашка - в ответ, и стрёкота нет!
Вздохнули дружки –
Нет больше тоски!
Но в наших лесах –
Не рай в небесах!
Тут внезапно не отсед
Появился муравьед.
Он воскликнул, - Мой обед!
Муравья пропал бы след,
Если сел бы на мопед…
Но придет на помощь друг,
Коли в сердце замер стук!
К монстру выпорхнул Жучок,
В ухо дал ему толчок.
Закружился зверь, устал,
Муравей пока пропал.
Пусть, когда нам тяжело,
Обопремся на крыло
Или же на пару рук.
Хорошо, когда есть друг!
Выручай своих друзей,
Помогай и не робей!
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Как Чёрт Янке помог
Жил-был мужик. Была у него жена, три дочери и старик-отец. Не гуляка, не лодырь, до всякого дела проворный: и пашет, и сеет, и пасеку держит. Хозяйство он справил крепкое: хата новая, дранкой крытая; коровы и лошади, свинки с поросятами. Да, вот только слыл он человеком нелюдимым, неприветливым, сам в гостях не бывал и гостей не привечал. За то прозвали его Дзикуном.
Так случилось, что в хате у мужика, за печкой, поселился Чёрт. Как прознали о том люди, совсем ходить перестали – ни свинью заколоть не зовут, ни соли одолжить.
Однажды осенью заболела Дзикунова жена. Помучилась неделю, да померла. Совсем угрюмым стал Дзикун – за весь день словечка не промолвит, как тень по избе мечется. Да Лихо одно не приходит – в самые морозы прихватила лихоманка и отца. Лежит он, хрипит, и видно, что недолго ему осталось. Тут Дзикун вытащил Чёрта из-за печки и говорит ему: «Кабы не было тебя, беды бы не было. Убирайся из моей хаты, куда глаза бесстыжие глядят». Выгнал мужик Чёрта из дому, соли на порог насыпал и дверь на засов запер.
Повыл Чёрт во дворе, поскулил, да и спрятался в риге.
На следующее утро отец подозвал сына: «Скоро помру я, сынок. Да перед тем завещать хочу. Твой дед сказывал, что закопал горшок с золотыми талерами. Недалече закопал – в риге». Молвил старик последнее слово, да дух испустил.
Погоревал Дзикун, покручинился, только делать нечего – трое деток на нём. Старается пуще прежнего – и день и ночь в работе проводит.
По весне вспомнил Дзикун отцовские слова, взял лопату и в ригу пошёл - клад искать. Толкнул дверь, да не тут-то было – не поддалась она, с места не двинулась. Взялся он за топор, им открыть пытается. Отскакивает топор. «Что за чёрт»,- подумал мужик. А в ответ из риги захихикало, заухало, застонало, а после послышался знакомый голос: «Выгнал ты меня в мороз лютый, в стужу самую. Пришлось мне новый угол искать. И тебе сюда ходу нет. Ежели хочешь, чтоб я ушёл, так сыщи смельчака, который три ночи проведёт со мной под одной крышей. Не испугается, так и быть, уйду. Да, где ж тебе найти такого – все твою хату стороной обходят, и поделом тебе». С той поры Чёрт чудить начал – то печка в риге сама по себе разгорится, то цепами всю ночь гремит, то молоко скиснет, то в печную трубу куриные головы сыплются.
Так прошло тринадцать лет.
На четырнадцатый год, жарким летним днём, шёл мимо хутора Янка. Жажда замучила хлопца, пить ему захотелось, мочи нет. Видит, у раскрытого окошка сидит девушка, дай, думает, попрошу напиться. Подошёл поближе, да так и обмер. Увидал он красавицу, каких прежде не видывал – глаза синие-синие, ресницы длинные, щёчки румяные, шея лебединая. Сидит она и волосы гребешком расчёсывает, а волосы – золотом переливаются и по полу стелются.
Отступил потихоньку Янка от окошка и, бочком-бочком, к тропинке, что к воротам вела. Постучался. Отворил ему хозяин. Янка поздоровался и говорит: так, мол, и так, сирота я, зовут Янка, иду по белу свету, счастье своё ищу, позволь, хозяин, переночевать. А, коль, найдётся какая работа, так хлопец я к делу привычный – подсоблю. Глянул на него Дзикун коротко, и пропустил – проходи, мол. За стол путника посадил, накормил, напоил, да и говорит: «Помощник мне в самый раз пригодится – хозяйство у меня большое, батраков нет, а пора нынче самая горячая, оставайся на денёк-другой – подсоби. Только вот хата, сам видишь, маловата, определю я тебя на ночлег в старую ригу». Сказано-сделано.
В первый день на кузню пошли, коней перековали, а после до темна сено возили. Так умаялся Янка, что еле дошёл до риги, и уснул, как только голова коснулась подушки. Крепко спал Янка, ничего не слышал.
На второй день зерно молотили, так цепом Янка намахался, что опять упал в постель, как подкошенный. И проспал всю ночь богатырским сном.
На третий день зерно на мельницу возили. Сколько мешков перетаскали, и не упомнить. И в эту ночь сладко спалось Янке.
На следующее утро пришёл Янка к хозяину, а тот приветливо встречает его, за стол сажает, рюмочку наливает. Увидел Янка, что Дзикун в добром расположении духа, и набрался смелости.
- Увидал я дочку твою, полюбилась она мне – сил нет. Дозволь, хозяин, на ней жениться.
Помолчал Дзикун минутку, чему-то усмехнулся и отвечает:
- Ну что ж, дело молодое. Парень ты хороший, работящий. Но и дочек своих я люблю больше всего на свете. Давай-ка, вот как порешим: испытать тебя хочу, любовь твою, а заодно и смекалку, проверю.
Позвал Дзикун дочерей. Вошли они друг за дружкой в горницу, стали в ряд, Янка глянул на них, и обомлел. Стоят перед ним три красавицы: в одинаковых платьях, одинаковой стати, причёсаны как одна, а самое главное –все три на одно лицо. Смутился Янка – как узнать ту, что сидела у окна.
- Вижу, растерялся ты, Янка. Да помочь тебе не могу. Загадаю я тебе три загадки, отгадаешь, позволю назваться той, что ты видел, а не угадаешь – ну что ж, прощай, хлопче. И вот тебе первая загадка:
«В чистом поле дуб стоит.
Ворон на дубу сидит -
Трёх голубок стережёт.
У голубок крылья сизы.
Да не сверху и до низу.
У одной пёрышко алое,
У другой - зелёное,
У третьей –лазоревое.»
Дал Дзикун Янке сроку до утра. Пошёл себе Янка, куда глаза глядят. Идёт, тяжкую думу думает, загадку разгадывает. Не заметил, как ноги сами привели его на мост. А на мосту сидит Чёрт и горько плачет.
- Ты чего плачешь, Чёртушка?
- Как же мне не плакать, Янка, если у меня теперь нету своего угла. Двадцать лет я прожил на одном месте, а теперь мне некуда идти. Разве только в Пекло возвращаться.
И заплакал пуще прежнего.
- Не плачь, Чёртушка, и без тебя тошно. На, вот тебе табачку, трубочку набей, покури со мной.
- А с тобой-то что, Янка, не так?
Рассказал Янка Чёрту про свою беду-кручину. Выслушал Чёрт Янку и говорит:
- Вижу, не зря мы встретились. Я могу помочь тебе, а ты – мне. Знаю я разгадку.
И нашептал Чёрт Янке, что тот должен ответить Дзикуну.
С самого утра постучался Янка в ворота. Встретил его хозяин мрачнее тучи.
- Сказывай разгадку, Янка.
- Дуб в поле – это твой дом. Чёрный ворон – ты сам. Три голубки – твои дочки. А разные пёрышки – это ленточки, которые повязала им матушка при рождении, чтоб их различать. У одной на руке была алая ленточка, у другой – зелёная, у третьей – лазоревая.
- Ну что ж, первую загадку ты разгадал. Разгадай теперь вторую:
«Хоронили, да не деда. Лежит среди жита, да не сыто. Кто его откопает, тот нужды никогда не узнает».
Пошёл Янка опять на мост. А Чёрт сидит на прежнем месте, его поджидает.
Рассказал Янка Чёрту новую загадку. Рассмеялся Чёрт:
- Эта загадка проще первой, да разгадка у неё не простая.
Нашептал Чёрт Янке ответ, как и в прошлый раз.
Только солнце встало, а Янка уж стучится в ворота. Открыл ему хозяин, а на нём лица нет – весь счернел.
- Сказывай разгадку, Янка.
- Дед твой нашёл горшок с золотом, да припрятал его. Закопал в риге, под печью. Только талеров ты этих не сыщешь, как ни старайся. Чёрт их выкопал и, в отместку за причинённое тобой зло, унёс с собой.
- Ну, раз ты, Янка, такой смекалистый, вот тебе третья загадка: принеси мне этот горшок с золотом до завтра. Тогда отдам тебе дочку в жёны. А не принесёшь на зорьке – не видать тебе её, как своих ушей.
И снова отправился Янка на мост. А Чёрт уж тут как тут – сидит, трубочку покуривает, Янку дожидается.
- Ну, Янка, с чем на этот раз пожаловал?
- Хочет Дзикун горшок с золотом вернуть. И чтоб я ему клад принёс самолично, тогда обещал дочку за меня выдать.
- Золото у меня есть, и отдать его я могу, оно чертям как бы ни к чему. Но за это, Янка, и ты мне поможешь.
- Что же ты хочешь, Чёртушка?
- Хочу я жить опять в доме за печкой. И чтоб каждый день у меня было блюдце с молоком и кисет полон табаком.
Ударили они по рукам.
Янка отправился на место, указанное Чёртом, откопал дедовы талеры,
и на зорьке постучался в ворота.
Открыл Дзикун, увидал золото, разом повеселел, да сей момент за дочерью пошёл.
Отдал он свою дочь за Янку. По осени и свадьбу сыграли. Дзикун и на приданное не поскупился.
За то приданное построили молодые новую хату, и первым, вместо кошки, Чёрта впустили.
Чёрт у них за печкой так и жил-поживал, молочко лакал, да в колыске малых деток колыхал, сказки им рассказывал. И эту рассказал. Он – им, а я - вам.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Маленькая сказка про...
Мы сидели, обнявшись на облезлой скамейке в старом безлюдном сквере.
Ты помнишь, как мы пришли туда?
И я не помню.
Но мне почему-то казалось, что мы были там всегда (и что «мы» - тоже были всегда). Время пролетало совсем незаметно.
Осень вплетала в твои седые волосы пожолклые листья,
Зимою снег накрывал нас своим одеялом, и мы смотрели на прохожих, отважно, но тщетно сражающихся со злым и колючим ветром.
Мне нравилось смотреть, как зимой в мандариновых лучах утреннего солнца, переливалась огоньками твоя кожа, покрытая инеем.
А потом наступала весна, и прохладные апрельские ручейки омывали нам ноги.
Потом лето.
Иногда рядом с нами кто-нибудь садился: такие же влюбленные, которые будто прятались от внимательных глаз времени за нашей вечностью; просто люди, одинокие и нет, старики - им всем было что-то нужно, только дети садились возле нас просто так и за это ты их любила.
Боже, сколько разных людей мы видели, сколько слышали историй, и столько же у нас ещё впереди!
Кстати, ты не помнишь кто это сказал про нас: "Смотри, какая красивая скульптура"?
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
ПРА ДЗЯЎЧАТ
1. Навальнiца
- Бабушка, а скоро мама приедет?
- Скора. Праз два тыднi.
- А это сколько?
- Дзве нядзелi.
- Пойдём встречать?
- Пойдзем, а як жа. Але позна ўвечары, калi пойдзем да аўтобуса, будзе зiмна. Ты не будзеш спрачацца, калi я табе хустку завяжу?
- Хустка - это платочек? А спрачяцца - это значит против? Нет, не буду спрачяцца.
- Добра. Спi, Анечка. Трэба спаць.
- Бабушка, гром гремит.
- Так, пэўна, будзе рабiнавая ноч. Вось, глядзi - неба яснае, зорак многа. А праз якiя дзесяць хвiлiн - будзе гром, навальнiца - гэта значыць граза, дождж.
- Бабушка, я грозы боюсь. К нам молния в дом прилетит?
- Ня бойся, Анечка. Маланка добрых людзей не забiвае. Яна да нас не прыляцiць.
- Вот! Молния! Бабушка, я боюсь.
- А ты слухай, Анечка, я раскажу табе пра адну дзяўчыну, якая таксама вельмi баялася навальнiцы. Але яна моцна любiла сваiх родных, i таму засталася жывая.
- Расскажи!
- Было гэта вельмi даўно. Жыy тады заможны паважаны чалавек са сваёй сям`ёй. Была ў яго адзiная дачка. Бацькi над ёю так i трэслiся, усё баялiся, каб з ёй нiчога не здарылася. Яна ж адзiная.
- И я тоже - адзиная, да?
- Да. I вось калi дзяўчынцы было пяць гадоў, яе мацi пайшла да варажэi, каб узнаць дакладна, якi лёс чакае яе дачушку. Лёс - гэта значыць будучыня, судзьба. Хацелася мацi ўсё прадугледзець i пазбегнуць усяго дрэннага i небяспечнага, што можа чакаць дзяўчынку ў жыццi. Не пабаялася мацi, што варажба на лёс - сама па сабе небяспечная, таму што перешкаджае чалавеку самастойна кiраваць сваiм жыццём i можа наклiкаць бяду. I вось наканавала мацi варажэя, што дачка яе ў сямнадцать гадоў загiне ад удару маланкi ў вялiкую навальнiцу. Прадказала нават дакладны дзень i час, калi гэта адбудзецца. А варажэя гэтая была вельмi разумная, i ўсе яе прадказаннi заўсёды збывалiся. Людзi верылi ёй. Бацькi паразважалi, параiлiся з паважанымi старымi людзьмi, i вырашылi падмануць лёс - аберагчы сваю дачушку ад наканаванай смерцi. Сталi думаць - як абаранiцца ад маланкi?
- Папа говорил, что нужен громоотвод.
- Так. Але гэта ўсё было y даўнiя часы, людзi тады не ведалi пра грамаатвод. I вось вырашылi бацькi пабудаваць вялiзны склеп глыбока пад зямлёй, абкласцi ўсё там камянямi, каб нiякая маланка не змагла дастаць.
- Как бункер Гитлера?
- Так, накшталт таго. Некалькi гадоў будавалi той склеп. Атрымаyся ён надзейны, грунтоўны. Усё як хацелi. I вось споўнiлася дзяўчыне сямнадцаць год. Стала яна прыгажуняй.
- Пригажуня - это значит пригодилась жениху?
- Прыгожая - гэта значыць красiвая.
- Я тоже хочу быть пригожая, когда вырасту.
- Ты прыгожая. Настаў час, прадказаны варажэяй. Разгулялася моцная навальнiца.
- Как сейчас?
- Яшчэ мацней. Значна мацней. Уся сям`я сабралася ў хаце, пазачыняўшы вокны i дзверы. А дзяўчыну адправiлi ў склеп - туды, дзе было бяспечней за ўсё. Над склепам - слой зямлi, камянi, моцны дах, усё-ўсё абкладзена вялiзнымi камянямi, тоўстыя каменныя дзверы. I вось падыходзiць тая самая хвiлiна, прадказаная варажэяй. Навальнiца ўсё мацней i мацней. Схмарнела, сцямнела, як ноччу. Гром грукоча, маланкi так i зiхаюць з усiх бакоў. Нiколi яшчэ людзi не бачылi такой буры. I чуюць бацькi, седзячы ў хаце, што нехта стукаецца ў дзверы. Хто ж гэта можа быць? Адчыняюць - а гэта дачка прыйшла да iх, збегла са свайго склепа. "Татуля i матуля," - кажа дачка - "Не магу я там адна быць. Сумна мне без вас. Хачу быць разам за вамi. Дазвольце!" Яе ўпусцiлi ў хату i хутчэй пазачынялi ўсе дзверы на ўсе засоўкi. "Добра," - кажа бацька. - "Якi ня ёсць твой лёс, хай ён споўнiцца, а мы цябе не пакiнем, i калi загiнем - дык усе разам!" I толькi ён гэта сказаў - з усёй моцы жахнула маланка - доўгая, праз усё неба - y самы склеп! Грукат, дым, ня бачна нiчога. А дом, дзе хавалася сям`я, бура не кранула. Калi навальнiца сцiхла, людзi пайшлi паглядзець - што там засталося ад склепа. Увесь склеп быў разварочаны, разбураны ўшчэнт, камянi пагарэлi, папеклiся. Усiм стала ясна, што, каб дзяўчына там засталася, - яна б абавязкова загiнула. Вось так любоў родных адзiн да аднаго дапамагла падмануць лёс i выратавала жыццё дзяўчыны. Ну, вось, навальнiца сцiшэла. Зараз, Анечка - спаць.
- А дявчина вышла замуж?
- Так, выйшла. За добрага хлопца. Жыла доўга i была шчаслiвая. Нарадзiла многа дзетак.
- Бабушка, пашкраби мне спинку!
- Добра, добра.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
ПРА ДЗЯЎЧАТ
2. Пажар
- Анечка, зараз будзем выходзiць з лазнi. Трэба хустку надзець! Слухайся, кажу табе!
- Бабушка, из лазни - это надо лазать?
- Ты ж ведаеш, што лазня - гэта байня. Я разумею - хустку ня хочаш завязваць. Таму i марудзiш.
- Лазня - это баня. Бульба - это картошка. Цибуля - это лук. Хустка- это платок. Я не люболю платок!
- Анечка, слухайся. З байнi трэба йсцi ў хустцы. Бо мокрая галава.
- Не люблю хустку!
- А я табе зараз раскажу пра адну дзяўчыну, якая нават пад пагрозай смерцi не хацела выйсцi з байнi без хусткi.
- Да? Это как?
- А вось гэдак. У даўнiя часы ў лазнях мылiся па многу людзей разам, мужчыны - з мужчынамi, жанчыны з дзяўчатамi - асобна. Жанчыны былi вельмi строгiя, i, калi ўсе заходзiлi ў лазню, зачынялi дзверы на моцныя дзвярныя засоўкi. А вакенца ў лазнi было маленькае, нiчога праз яго разгледзець было немагчыма, i нават галава маленькага дзяцёнка не пралезла б у яго. I вось аднойчы мылiся жанчыны з дзяўчатамi ў лазнi. I лазня тая - загарэлася! Дым iдзе, агонь усё мацней i мацней разгортваецца ад ветру. Прыбеглi да лазнi мужчыны, убачыyшы пажар. Сталi спрабаваць адчынiць засоўкi - не атрымлiваецца! Сталi ламаць дзверы, секчы сякерамi. Прасяклi дзiрку - каб можна было выйсцi. Мужчыны крычаць: "Выходзьце хутчэй, апранацца няма часу, не саромейцеся! Ратуйцеся, жанчынкi i дзяўчаткi!" Жанчыны пачалi выскокваць з лазнi адна за адной. Мужчыны iм давалi сваю вопрадку, каб тыя загарнулiся, прыкрылiся. I вось засталася ў лазнi толькi адна дзяyчына. I ўсё не выходзiць. А лазня ўжо поўная дыму. Звонку дзяўчыну клiкаюць, крычаць, каб выходзiла. А яна адказвае спакойна: "Зараз. Зараз. Я не магу выйсцi не апрануўшыся". "Выходзь! Выходзь! Згарыш!" - крычаць ёй. А яна ўсё не выходзiць. Пажар лютуе больш i больш. Здаецца - яшчэ iмгненне - i рухне лазня! Усе людзi ў жаху заплюшчылi вочы. Нарэшце паказалася дзяўчына з дыма. Яна была апранутая з ног да галавы. Панчохi надзетыя, чаравiкi акуратна абутыя. Усё адзенне было зашпiлена на ўсе гузiкi. А на галаве была туга павязана хустка. Дзяўчына была згодна лепей загiнуць, чым з`явiцца перад людскiмi вачыма без вопрадкi. Такая была ганарлiвая i cцiплая. Гордая i скромная, значыць.
- Бабушка, знаешь, что?
- Ну, кажы.
- Я хочу теперь всё время носить платок. Хустку. Научи меня туго повязывать.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
ПРА ДЗЯЎЧАТ
3. Жатва
- Бабушка, куда сегодня пойдём?
- У поле, Анечка. Там у нас ёсць авёс. Будзем яго жаць, каб нашым конiку i кароўцы было што есцi.
- Бабушка - а как это - жать? В кулаках что ли будем сжимать?
- Не. Сярпом. Жаць - гэта значыць сярпом рэзаць. Вось, глядзi. Гэта - серп. Ён такi круглы i востры.
- Бабушка, я тоже хочу серп. Научишь меня жать? А то так - неинтересно!
- Добра, i для цябе возьмем серп. Я цябе буду вучыць. I хустку завяжы. Сонца пячэ.
- Добра, добра.
...
- Бабушка, я устала идти! Жарко! Ну когда уже мы на это поле придём.
- Прыйдзем, прыйдзем. А ты вось слухай, я табе раскажу пра адну дзяўчыну, якая ў полi авёс жала i што з ёю здарылася.
- И что?
- Слухай. Жылi ў адной вёсцы дзяўчына Алена i хлопец Янка. I закахалiся яны адзiн у аднаго. Але Алена была сiратой, а Янка быў з беднай сям`i, не было ў яго нi грошай, нi хаты добрай, нi каня, нi сваёй зямлi, i таму не мог ён ажанiцца на Алене. Як жа яны жыць будуць? I сабраўся Янка iсцi ў далёкi горад Вiльню, каб зарабiць там многа грошай. Алена абяцала яго чакаць столькi, сколькi спатрэбiцца.
- Чякать - это как?
- Гэта значыць ждаць. Хвалявалася Алена - ўсё баялася, што спадабаецца Янцы ў горадзе далiкатная паненка i разлюбiць ён сваю Алену. Цi нападуць на яго ў дарозе разбойнiкi, адберуць грошы i заб`юць. Таму пайшла Алена ўвечары да варажэi - папрасiць у яе якiх зёлак цi якога вядзьмарства, каб Янка вярнуўся да яе ў родную вёску цалюткi. А варажэя падышла да стала, на якiм стаяла чорная мiска з вадой, паглядзела ў цёмную ваду, усмiхнуласа i кажа: "Добра, я дапамагу табе, але i ты мне дапаможаш." "Я на ўсё згодная" - адказвае Алена. "Тады вось табе рамонка, пакладзi яе Янцы ў кiшэню, як вы развiтвацца будзеце. А як правядзеш яго - вяртайся да мяне, я табе дам работу". Алена падзякавала вядзьмарку i пайшла. Развiтвалiся Алена з Янам - плакалi горкiмi слязамi. Але Алена ўсёж-такi паклала рамонку непрыкметна Янцы ў кiшэню. Нарэшце адарвалiся яны адно ад аднаго, i пайшоў ён па дарозе. А Алена вярнулася да вядзьмаркi, як абяцала. Вядзьмарка ёй i кажа: "Вось табе серп, дзяўчына, iдзi ў поле, што за гэтым чорным лесам, i да заходу сонца ўсё яго сажнi чысцютка, да апошняга каласа цi травiны. Калi ўсё зробiш - вернецца твой Янка праз якi год цэлы ды багаты". I пайшла Алена ў далёкае поле, што за чорным лесам. Нават пабегла - каб хутчэй пачаць жаць i паспець да заходу сонца. Вось мы i прыйшлi, Анечка. Так. Станавiся. Гэтую ручку сюды, а гэтай каласы нахiляй. Многа не бяры, у цябе рука яшчэ малая. Глядзi ўважлiва, у якi бок каласы нахiляць. Ад гэтага i наша казка залежыць - калi правiльна Алена будзе жаць - будзе ўсё ў яе жыццi добра. Так. Ужо атрымлiваецца. Ты здольная.
- Бабушка, мне понравилось. Я сейчас всё поле сожню, как Алена.
- А ты не спяшайся. I Алене не варта было спяшацца, але яна пра гэта яшчэ не ведала. Добра, работай.
- Бабушка. Мне нравится. Я жню и жню. Только ты дальше рассказывай.
- Слухай. Вядзьмарка тая была злосная, задумала яна замест дапамогi знiшчыць Янку, а Алену на ўсё жыццё зрабiць сваёй рабыняй.
- А как же Янка?
- А Янка, як развiталiся яны з Аленай, iшоў, iшоў па дарозе - азiрнуўся - а авёс на полi - яму па плечы. "Дзiвосны авёс вырас у людзей, вось некаму пашанцавала" - падумаў ён i далей iдзе. Iшоў, iшоў - азiраецца - а авёс ужо вышэй галавы. "Не, ня тое тут нешта ў гэтых мясцiнах" - думае Янка. Але ўсё роўна iдзе па дарозе. А дарога ўсё вужэй i вужэй. А авёс усё вышэй i вышэй. I вось чуе ён - жвiх! жвiх! Нехта вялiзны авёс раздвiгае, захопвае, уся шчыльная сцяна раслiнаў так i трымцiць. А Янка стаiць - i з месца крануцца не можа, быццам хто яго за кiшэню трымае.
- Ой, бабушка, а у меня овёс тоже трымтить!
- Гэта таму, што ты серп адразу наўчылася правiльна трымаць i iжнеш правiльна. Вось i Алена таксама ўмела хораша i хутка жаць. Але яна не ведала, што вядзьмарка зачароўвае людзей, заманьвае iх у чароўнае поле i пертварае людзей у раслiны. I калi жняя iжне гэта поле чароўным сярпом, кроў зачараваных людзей пралiваецца на чароўнае поле i вяздьмарская сiла падвойваецца. Вось прыбегла Аленка на аўсянае поле, i давай хуценька жаць. Жне, жне, спяшаецца, але а нi воднае травiны цi каласа не прапускае. I адпачынку сабе не дае. I тут стала лятаць каля яе маленькая птушачка. I так нiзка, ажно ледзь ня лезе пад серп. Дзяўчына яе адганяе, а птушачка ўсё роўна падлятае. Дзяўчына не спынiяецца, iжне, iжне, а сама ў птушкi пытаецца: "Што ж табе, птушка малая, трэба? Няма ў мяне а нi вадзiцы, нi хлеба. Так я каханаму спяшаюся дапамагчы хутчэй, што ня ем, ня п`ю, пот не адхiнаю ад вачэй". А птушка - цырлiк-цырлiк - адказвае па-чалавечы: "Ты не аўсяныя каласы iжнеш-дажынаеш, ты кроў людскую пралiваеш. А трапiцца пад серп рамонка нечакана - гэта будзе Янка твой зачараваны!" Толькi пачула гэта Алена - глядзiць - а серп вось-вось рамонку захопiць, ён ужо да яе ляцiць. Не, не паспее рука спынiцца! I тады Алена не разгубiлася - i падставiла пад серп сваю нагу! I адразу на яе бялюткай ножцы праявiлася крывавае ўскружжа. Кроў палiлася з нагi ручаём. Алена паспела ўзрадавацца, што рамонка засталася некранутая, i страцiла прытомнасць. Але не хвалюйся, усё скончылася добра. Маленькая птушачка паляцела да добрай чараўнiцы, чараўнiца прыйшла на поле, пашаптала над Аленiнай ранай, i кроў спынiлася. Тады чараўнiца адчаравала Янку, i пайшлi Алена з Янкам у горад Вiльню ўдваiх, каб больш нiколi не разлучацца.
- Они поженились?
- Так, праз год.
- Деток народили?
- Траiх.
- Бабушка! А что это у тебя на ноге - это же шрам! Как у Алены!
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Жыў-быў горад…
Ну, слухайце яшчэ: ніякая не казка, сапраўдная праўда. У горадзе тым, чысценькім ды ўтульненькім, людзі жылі самыя розныя: худыя і тоўстыя, заможныя і бядакі, жанчыны ды мужчыны, старыя і дзеці. Карацей, ці з боку на горад той глядзі, ці з верху – звычайны горад. А вось калі ў той горад зайсці, ды трошкі мінакоў параспытваць, тут яны і раскажуць пра адну асаблівасць. Вось пра якую.
Жыла ў тым горадзе старая. Стаяў яе акуратны дамок з ліштвамі разнымі сярод невялікага саду, а ад дарогі да веснічак бегла сцяжынка між кустоў руж. Нічога дзіўнага, кажаце? Яно на выгляд так. Вось толькі ніхто не ведаў, колькі той старой год. Гэтулькі многа гадоў яна тут пражыла – колькі горад той стаяў, а некаторыя сцвярджалі, што і з яе хаткі горад пачаўся.
Але ж ці да яе людзі прыйдуць, ці яна да людзей выйдзе – ў адзенні чысцюткім, белым, вышываным. Хусцінка свеціцца беллю, чырвоным паском цяпліць пояс яе шырокі. Тварык светлы, нават зморшчынкі яго не псуюць, а нібыта ўпрыгожваюць. Вочы васільковыя дабрынёй свецяцца, позірк ветлы ды пранікнёны.
Да бабулькі многа хто заходзіў. Не, яна не варажыла, не шаптала. А як зойдзе да яе хто – ці з бядой-скрухай, ці з болем-нястачай, бабулька яму нешта пра сваё, быццам і зусім не датычнае, расказвае. Гарбатай на зёлках пачастуе, паслухае.
І вось выходзіць чалавек – як душой акрыяў, позірк не замутнёны, хада ўпэўненая, рухі рашучыя.
Так і жыў-быў горад і яго жыхары. Міналі пакаленні, нараджаліся новыя дзеці, нараджалі сваіх дзяцей. А бабулька тая заставалася ўсё той жа, і быццам яблыні ў яе садзе не старэлі, а цвілі аднолькава ўсе вёсны і яблык ўвосень давалі ці не адно ў адно з мінулагоднім. Такая была ў горадзе бабулька. “Вечная”.
Ну, я вам нагадаць павінен, што раз горад быў звычайным, дык і людзі былі звычайныя. Розныя, значыць. Нехта над бабулькай-даўгажыхаркай пацвельваў нязлосна, нехта яе быццам і не заўважаў. А нехта і грэбаваў ля дома яе праходзіць. Што хаваць: былі такія, што бабульку лічылі за ведзьму ды ў розныя гады распачыналі супраць яе розныя кампаніі. То горад ад цемрашальства ачышчалі, то за чысціню маральную змагаліся. Рознае было…
Час наш імклівы, час новыя моды ўводзіць. Стала неяк і смешным да бабулькі звяртацца: усё да псіхіятраў ды псіхолагаў некаторыя, а некаторыя – ў крамы ды замежныя турнэ. А што ж, кожны ад болю душэўнага свой паратунак шукае, а тут гэткі выбар вялікі! Што тая бабулька можа…
То праз нейкі час засталася цікавая бабулька хіба што навукоўцам розным, апантаным невядома чым, ды іх студэнтам. Ну, яшчэ школьнікам хіба трохі. Прыходзілі яны да бабулькі, аповеды яе запісвалі, а потым розныя там мерапрыемствы дзеля справаздач ладзілі, а калі і шчыра ў сваіх навуковых часопісах спрачаліся: чаму так бабулька кажа, а не гэтак? І смех, як кажуць, і слёзы…
Ну, па праўдзе, яшчэ розныя палітыкі ды чыноўнікі бабульку бачылі. От як трэба каму перад іншымі пыл свой паказаць, як трэба любоў прадэманстраваць да роднага горада – тут яны бабульку хапаюць ды давай яе ўсяму свету паказваць: вось, маўляў, жыве бабулька без выгод усякіх у старой хаце, адна-адзіная, а яна ж – самая незвычайная сярод нас, унікум, як кажуць. Абаронім бабульку, дамо ёй водаправод з каналізацыяй і цёплую падлогу ў новай кватэры! Другія бабульку за мяжу вязуць, усім паказваюць, плачуць: глядзіце, якая старэнькая наша бабулька, дайце грошыкаў на яе ўтрыманне!
От так і жыў-быў горад. Пакрысе і фокусы з паказам незвычайнай бабулькі усім надакучылі, ды і дамок яе з садам пачалі усім вочы мазоліць, быццам дакаралі нечым. Тут вакол хмарачосы паўсталі, гіпермаркеты шкляныя – і на табе, дамок нейкі са старымі яблынямі… Псуе фармат!
Да таго ж, неяк асунулася і сама старая. Вось жа: думалі, яна вечна жыцмець, а тут раптоўна згінацца да зямлі пачала. Вочы выцвілі, белая хусцінка шэрай стала, з-пад яе пасмы валасоў сівых вытыркваюцца. Чырвоны пасок на сонцы выгараў, не зразумець, якога ён колеру і ці быў калі ў колеры, чысцюткая спадніца ў плямах тлустых рознай велічыні. Да такой і падыйсці брыдка, каб міласціну кінуць…
І дамок яе на бок заваліўся, у зямлю хавацца пачаў. Яблыні амаль усе пасохлі, яблыкаў тых – на кошык адзін, і той вараннё склюе. Зарос сад чартапалохам ды крапівой, вымерзлі кусты руж абапал сцежкі.
Што ж, усяму прыходзіць канец, калі ўсё мае пачатак. З абыякавай цікаўнасцю (“Ці хутка ўжо?”) пазіралі мінакі за спарахнелы плот у глыбіню садка. Калі ты ўжо памрэш, “вечная” бабулька?
Да яе, старой і нямоглай, ужо ніхто і не хадзіў. Хоць, варта сказаць, былі тыя, хто для бабулькі паратунку за межамі шукаў, ды толькі па-рознаму: адны гранты прасілі на рамонт хаты, другія выбівалі крэдыты на будаўніцтва кватэры, трэція выпрошвалі грошай, каб бабульку такую ўнікальную з горада за мяжу вывезці (вядома ж, разам з сотняй яе заступнікаў і іх сем’ямі). Ніяк між сабой дамовіцца не маглі. А да бабулькі папытацца ніхто не хадзіў. Што ў яе, старой, спытаеш?
І неяк пакрысе стаў горад самым звычайным горадам. Нічога ў ім цікавага не засталося, нечым было пахваліцца жыхарам яго перад гасцямі. А тут і бяда прыйшла: навалілася незвычайная нуда на людзей, нічога ім рабіць не хочацца, не жадаюць яны ні ўцех розных, ні ежы і пітва заморскага. Кінуліся да сваіх псіхолагаў-псіхатэрапеўтаў, пачалі пігулкі лекавыя скупляць у аптэках. А паратунку няма. Знік дзіцячы смех з горада, пасялілася на тварах мінакоў туга да самота.
Тут і ўспомніў нехта пра бабульку. Ад аднаго да другога жыхара горада перадавалася чутка-пагалоска: быццам ведае бабулька незвычайны сакрэт. Сакрэт не проста жыцця доўгага, а і шчаслівага. Помнілі ж гараджане: калі не сустрэнеш старую, а ў той у вачах спагада ды дабрыня, ўсмешка ціхая на вуснах. О, ведае яна сакрэт, ведае…
І пайшлі аднойчы вялікай пужлівай талакой да старой. Па засыпанай жоўтым шапаткім лісцем сцежцы да скрыўленых веснічак. Адтуль – да струхлелага ганка і расчыненых самотных дзвярэй.
Ляжала бабулька, бы цень страшны, а не чалавек, у сваім шэрым ложку. І толькі вочы яе, выцвілыя, але ўсё адно захаваўшыя светлы блакіт, паказвалі на тое, што цепліцца жыццё ў старэчым целе.
Выказалі бабульцы гараджане сваю бяду і свае спадзевы. Прыгатаваліся слухаць.
Варушыліся бясколерныя тонкія вусны бабулькі, і голас гучаў яе, як і раней, мілагучны і лагодны, і луналі пад шэрай столлю светлай надзеяй напеўныя словы.
Ды толькі ніхто з гараджан не мог зразумець, пра што расказвае і што кажа бабулька.
І памерла яна ў той самы вечар, нікім не зразумелай.
А горад і па-сёння ёсць, што з ім стане? Ён – не старая бабулька. Быве горад.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
РОЖДЕННЫЙ БУЛКОЙ ЛЕТАТЬ НЕ МОЖЕТ
Вот Колобок. Сделан неизвестно из чего: может быть, из остатков былой роскоши, а может, и из некондиции какой, из отходов, из г. конфетка. Так, поесть напоследок отцам-родителям. А уж как баба старалась голодному деду угодить: по сусекам мела птичьим крылышком, вымела из закромов все остатки муки: и пшеничную, и ржаную, и ячневую, и овсяную; квашню выскребла дочиста, ничего на другую закваску не оставила. Сметану, масло не пожалела.
И красавчик получился хоть куда – сам полный, румянец во всю щеку, заплывшие в сдобном тесте глазки-изюминки, залом с подпалом на темени вроде челочки. А уж нутро у парня – пышное, ноздристое, пропеченное! Да и характером-то непрост.
Вот и задумался Калабуха: Участь его, конечно, решена необратимо – быть съеденным – не зря ведь на сметане мешан, на масле пряжен.
Но он круглый, ловкий. Обманул судьбу-злодейку, использовал последний шанс, когда по отработанному веками сценарию на окошко был положен остужаться. Но не замирал на сквознячке в предсмертном ужасе, а ловко воспользовался представленным случаем. Кулем свалился с подоконника на землю и весело покатился по дорожке. С горки дорога все время, что ли? Вряд ли. Значит, моторчик был внутри какой-то. Или, прости Господи, святым духом несся, безболезненно проминая пышные щеки, мигая глазками, когда в них попадала какая-нибудь дорожная дрянь, набивая смешные шишки на круглом румяном черепке. Не на воздушной же подушке парил он над бренной землей – все бугорки самолично затылком пересчитал.
Отдался на волю случая - свободен и открыт всему миру. Солнышко ласковое греет, ветерок свежий веет… А судьба-индейка ведет по жизни дальше, и все-то у ней неспроста.
Вот и первая встреча. Голодный Заяц-небога. Турнули косого под зад из троллейбуса (заяц он и есть заяц), далеко летел, очнулся незнамо где. А тут и еда готовая. Честь по чести оповестил булку о своих намереньях: «Колобок, колобок, я тебя съем». А тот, невежа, не оценил тонкости обращения и не только дерзко отвечал, но и задерживаться не стал. Покатился колесом, чумазый, как кочегар на паровозе, только песня какая-то издали доносится.
Еще больше Колобок уверился в том, что сделает всех. Дед с бабой и Заяц, трус несчастный, уже были в его активе.
Катится, катится, вдруг – стоп! С ходу врезался в Волчару. Хищник не поверил своему счастью. Сутки не емши, он мрачно размышлял о своей несчастной доле и не видел никакой возможности хотя бы перекусить. Конечно, булка не еда. Но раз сама передвигается и что-то там такое верещит, может быть, это какой-нибудь новый гибрид, что-то вроде гамбургера. Волк взял колобка в горсть, обтер о короткую жесткую шерсть на впалом пузе и поднес к морде, прикидывая с какого боку лучше укусить круглого. Но малый хоть и круглый был телом, но отнюдь не круглым дураком. Почуяв, что запахло жареным, он этот аппетитный запах оценил по достоинству и так стал выкручиваться, выворачиваться из когтистой волчьей лапы, так оглушительно орать прямо ему в ухо, что Серый выпустил еду. Колобок упал, ударился оземь, несколько раз подпрыгнул, как пустой безмозглый мячик, и быстренько откатился на безопасное расстояние А оттуда уже, из кустов, из чертополоха, запел свою победную песнь, причислив к посрамленным деду с бабой и косому зайцу одураченного Волчиско.
Опять жизнь весела и прекрасна, опять перед ним в распахнутых просторах, как на блюдечке с золотой каемочкой, весь мир. Катит Колобок, песню орет. Сами знаете какую.
Тут новая неожиданность! Как гора, возник перед смелым беглецом Медведь – огромный, по-местному по-лесному респектабельный: сыт, пьян, нос в табаке, и шерсть лоснится, жиром смазанная. Это Лиска приглашала лесного хозяина отобедать, подавала блюда вегетарианские: икру заморскую баклажанную, пареную репу, бланманже молочно-ореховое да меда горшочек, сама же разговелась утями-цесарками, а жирком их лесному олигарху шубу смазала. Добродушный Мишка, хоть и сыт был, а не прочь Колобком закусить: такую фигуру, как у него, блюсти надо, форму поддерживать. Да больно уж верткий гад попался, отвертелся, вырвался и от Медведя. «Ну, не сильно-то и надь, – смирился Мишка, – не гнаться же за малявкой». А тот еще и песню какую-то обидную пищит и Медведя туда приплел. Плюнул ему вдогонку незлобливо Мишка да и забыл.
А судьба-злодейка уж поджидает парня за поворотом. Лиса Лисавета давно «вела» его, сопровождала, повадки выведывала, стратегию продумывала. Лиска поняла, что в прямом и открытом поединке с боевой булкой ей не справиться, и решила действовать по-умному, то есть хитро. Сладким голосом приветствовала она Колобка, а тот решил действовать по плану, еще ни разу не давшему осечки, и запел свою песню, чтоб показать рыжей, кто есть кто на этой большой дороге. Список побежденных противников оказался внушительным, он еще и половины его не огласил, как Лиска, притворясь глуховатой, просила певца подвигаться все ближе и ближе, вплоть до самого ее симпатичного длинного носика… Колобок, усыпленный медовыми похвалами, как завороженный глядел на ее маленький ротик, источающий сладкие комплименты. Вдруг этот маленький ротик в один миг превратился в страшную зубастую пасть. Мелкие острые зубки – последнее, что увидел перекушенный надвое Колобок.
– Не задавайся, не хитри, на всякого хитреца ведь довольно найдется простоты, – смачно облизываясь и обращаясь к только что съеденному собеседнику, назидательно произнесла Лисавета. – Ты просто еда. И я тебя съела.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Сказка об ушах и вате.
Жили-были наши уши,
Уши не хотели слушать
Об обидах, огорченьях,
О чужих делах, решеньях.
Благо, что не по рецепту
Продавали ушам вату:
Можно было и не слушать,
Коль не надо самому.
Ну а если вдруг, к несчастью,
Наши уши заболели,
Иль еще какая гадость
Выпала на их судьбу,
То бежали они быстро,
Догоняли всех знакомых,
Что недавно приходили
За советом или на чай.
И тогда кричали уши
И просили, и молили
Их послушать, но не знали,
Что у друга с полкило
Было ваты и в запасе
Еще пять или шесть рулонов,
И кричите иль визжите,
Не добьетесь ничего.
Вспоминали наши уши
О других друзьях-соседях,
Только вот так незадача,
Вата ведь не дефицит.
Был последний еще выход:
Побежать скупать билеты
На любой ближайший поезд.
В монотонном стуке лишь
Было ушей успокоенье,
А попутчики с душою,
Слушали ушей обиды
На судьбу и белый свет.
Но вот к месту прибывали,
Выходили пассажиры,
Исчезали в пестрой массе
И попутчики ушей.
Вдруг обиды забывались,
И вливались уши в ритмы
Нашей жизни непонятной,
А потом тихонько шли
Все в аптечные киоски,
Покупали верной ваты,
Что б, при случае удобном,
Свои уши заложить.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
В лесу на опушке жил старый лесник,
Сосен макушки видел старик.
После дождя как в лесу хорошо:
Дышится там так легко и свежо.
Лес Полесья всегда был таким:
Странным, волшебным, каким-то другим.
Но в один из солнечных дней
Бригада в костюмах пригнала железных коней.
Так весь лес в асфальт превратился,
И город фундаментом в землю вонзился.
И не было в городе даже травинки,
Деревьев, кустов. Летали лишь только пылинки.
Гулял меж цветными стенами старик,
Всё время грустил кудесник-лесник.
Трещина в асфальте бросилась в глаза,
А из нее росток, совсем как бирюза.
Удивлению не было предела.
Закончилось, вдруг, время беспредела.
Заботливо солнышко грело росток,
А старик приносил водички глоток.
Волшебное таинство зелёного царства
Шептало всем людям забыть про лекарства.
Возвысился город очень красивый
С название добрым, «Счастливый».
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
ЗЕЛЕНОЕ ВЕДРО
Как-то жарким июльским днем навестила я свою бабушку. А жила-была бабушка в вёске Добродея. (Слово «деревня» бабушка не признает. Мы живем в вёске! Посмотри, как хорошо кругом!). На вечёрках* бабушка с подружками ладят вечный диспут, как их называть. Добродейцы! Добродейчане! Доброшуки! Добродеятели!
Села я на тёплое деревянное крылечко. И вдруг стала считать. Нет, не белых ворон. Вёдра! Во дворе ― одиннадцать вёдер! Забежала в хату. Еще четыре ведра!
― Бабулечка, а ты в своих вёдрах, ведёрках и ведёрочках не путаешься?
― Что ты, милая! Каждое на своём месте, работу свою знает. Захворала я как-то зимой. Три дня не поднималась. Пришла в себя и, не поверишь, вся работа по дому сделана. Не иначе, как ведра постарались. Стоят, улыбаются. Одно маленькое жёлтое ведерко грустит. Догадалась я – оно у меня для сбора лесных ягодок-малинок служит. Зимой без дела томится.
― Бабуленька, это подружки к тебе приходили. Двери-то не запираешь.
― А видишь зеленое ведро со щепками? Лет-то ему пятьдесят – на свадьбу подарили. Дорогой подарок! Сияло ведро… Сначала наливали в него воду из колодца, в дом носили. Мама твоя пила водичку из этого ведра. Но упало несколько раз ведро, ударилось о камень, откололись кусочки. Стало ржаветь… Вишни да сливы в него собирали. На зиму огурки солила. Но совсем стало ведро стареньким, прохудилось. Приспособила его щепки-запалки для печки хранить. Ручка не держится… Думаю, следующей весной земельки в него насыплю, чуть прикопаю в саду и розу ветвистую посажу. Если доживу.
― Бабушка! В твоем возрасте за добрых молодцев замуж выходят, с песнями-плясками на конкурсах побеждают. А давай мы… давай мы… общество защиты вещей откроем. Назовем ― «Зеленое Ведро». В выборах будем участвовать. А лозунг будет – «Достойной вещи – долгую жизнь».
Бабушка задумчиво гладила табуретку.
― Твой дед сделал. Расшаталась как-то ноженька, скрипела. Сосед Юзик починил…
― В программе запишем: «Мы в ответе за вещи в своем доме». Исследование проведем ― есть ли у вещей частичка души?
― Попробуем, внученька. Коли не шутишь.
Минуло три лета. Сижу я на тёплом деревянном крылечке. А где бабушка? В стольном граде на конгрессе зелёных сил. С докладом выступает, мастер-класс по вязанию половиков даёт. Ой! Эсэмеска прилетела. «Выбрали председателем. На банкет не останусь. К вечёркам вернусь».
*Вечёрки ― несанкционированное собрание бабушек-филареток в вечернее время.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Сказки про тараканов. Военные коты
Военные коты хотели захватить весь мир. У них были длинные железные когти и страшные мордочки. Еще у них были пушистые длинные хвосты, которыми они заметали следы. Самый главный кот, по имени Баксик, сегодня утром сказал: " - Свое выступление мы начнем с дома номер двадцать четыре, что по улице Мицкевича. Всем наточить когти и быть готовыми - ждите моего приказа".
Мальчик Лёша вышел погулять во двор. Он был почти уже большой - в апреле ему исполнилось шесть лет, а в сентябре он должен пойти в школу, в первый класс. Поэтому мама иногда разрешала гулять одному и строго наказывала остерегаться машин и никуда не отлучаться со двора. А в кармане у мальчика находились тараканы в количестве шести штук. У них сегодня был выходной, как впрочем и у всех людей в городе - воскресенье. Леша немного покатался на качелях, потом принялся строить крепость из песка. В этом сложном деле ему помогали тараканы и другой мальчик Кирилл, который жил в соседнем подъезде. Кирилл был старше Лёши, но почему-то почти не умел говорить и только издавал разные звуки вроде "му", "ну", "а-а-а", "да", а под настроение мог сказать "привет".. Но Лёша считал его своим другом и они прекрасно ладили. Кирилл выходил погулять всегда с бабушкой или дедушкой. В этот раз бабушка на минутку отлучилась в магазин за хлебом, который находился прямо в их доме. И тут такое началось!
Коты злобно шипя и громко мяукая окружили дом и двор. Затем накинулись на незнакомую бабульку, которая вообще шла мимо их дома по своим делам и отобрали у нее пакет с молоком. Это была победа! Коты торжествовали! Они уже думали, что будут продолжать всегда отбирать у всех людей в этом доме вкусные вещи - молоко, сметану, рыбу, а кто будет сопротивляться, того зацарапают. До крови.
Лёшин папа вышел из подъезда, чтобы спуститься в подвал за картошкой. Не успел он сделать и двух шагов, как на него накинулись военные коты и мигом связали ему руки. Папа успел только нажать на кнопку брелока, чтобы открылись двери в машине и крикнуть Лёше: "-Бегом в машину!". Мальчики сломя голову бросились к автомобилю и едва успели закрыть двери, как коты принялись царапать крышу, стекло и злобно шипеть - они упустили их! Какая досада! Упустили двух мальчиков, особенно Лёшу, их главного врага.
- Что же делать? - спросил мальчик Лёша у Кирилла, но тот только помычал и покачал головой, что означало "Не знаю". Леша пошарил у себя по карманам - тараканы куда-то исчезли, а может, просто выпали. Пришлось думать самому, чтобы появился хитрый план по спасению двора и папы. Но, как на зло, в голову ничего умного не лезло. Лёша думал о бакуганах, о световом (или лазерном) джедайском мече, который должен подарить ему папа, о новой игре для компьютера... И никаких хитрых планов.
Вдруг Кирилл замычал и показал на дерево, стал перебирать пальцами, как будто лезет по стволу. Ура! Вот он хитрый план! Леша залезет на дерево и будет кидать ветками в котов! Не выйдет. Коты, тем более военные, хорошо лазили по деревьям. Нужно что то другое. Лёша покачал головой в ответ и Кирилл опять задумался. "Ав, ав!" - сказал он. Точно! Как Лёша сам не догадался! Ведь за домом находилась сторожевая собака, а все коты, как известно, вообще не любят собак и с ними у них постоянная война. Надо действовать! Не раздумывая ни секунды, Лёша и Кирилл выскочили из машины и кинулись к собаке. Собака сидела на цепи и лениво скучала - она даже и не подозревала, что соседний дом захвачен военными котами. Коты, увидев мальчиков бросились за ними. Собака, увидев котов, принялась громко лаять. Лёша и Кирилл спрятались за будку. Коты наступали. Тогда Лёша отвязал пса и тот принялся набрасываться на военных котов и кусать их. Коты тоже в долгу не остались и начали царапать животное. Силы были неравные. Собака жалобно скуля забилась в будку и принялась зализывать раны. Но Лёша не сдавался. У него снова возник хитрый план и он потащил Кирилла к ограде, за которой находился шестой садик. Вместе они перемахнули через забор и оказались на площадке, где гуляли детсадовские группы.
- Коты наступают! -закричал Лёша. - Всем приготовиться к бою!
Малышня принялась искать камни, ветки, палки чтобы отбить атаку котов, которые уже лезли через забор, злобно мяукая и страшно шипя.
- Огонь! - закричал Лёша и все дети стали кидать в котов всем, что попадало им под руку. В ход пошли даже плюшевые мишки и куклы. Некоторые мальчики палили из пистолетов пулями с присосками. Кто-то стрелял из пистоновых ружей. Крики, вопли, дым - настоящая война! Коты, конечно обалдели - они не ожидали такой атаки. Многим пули с присосками попадали прямо в нос, другим в ухо. Кому то было вообще больно, когда камень попадал в лапу и хвост. Жалобно мяукая военные коты отступили. Тут же прибежали медицинские коты и начали заклеивать раны пластырем, а некоторым даже бинтовали головы. Кажется, это была победа! Детсадовские дети громко закричали "Ура!" и захлопали в ладоши. Мальчик Лёша обнял Кирилла - у них получилось! Потом подошел Лешин папа - тараканы тоже время зря не теряли, развязали папу, который тут же принялся гонять по всему двору котов а некоторых даже пинал ногами - а что, ведь это была война!
Коты поняли, что проиграли эту битву и убрались назад, к своим мусоркам. А папа купил Лёше и Кириллу по мороженому и киндер-сюрпризу, а еще подарил каждому по шоколадной медали в золотой обертке. И они пошли в парк кататься на каруселях и праздновать победу.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Сказки про тараканов.Грязнуля.
Жил-был мальчик Лёша. И жили-были тараканы. В обычной трехкомнатной квартире, в обычной пятиэтажке. Только тараканы жили в щелочке за плинтусом.
Однажды мальчик Лёша остался один дома - сегодня он не пошел в садик, а мама ушла на пять минут в магазин, папа был еще на работе. Мальчик немного поиграл с машинками, бросил. Посмотрел телевизор - скучно. Постучал по плинтусу - хотел поиграть с тараканами, но те тоже были на работе. Тогда мальчик Лёша решил немного подкрепиться, потому что был слегка голодный. Он немного поел батона. Потом съел трехлитровую банку варенья. Затем принялся уплетать пирожки с творогом, заедая их конфетами и запивая виноградным соком. Шоколадка, чупа-чупс, печенье - вкуснотища! Конечно, мальчик Лёша вытирал руки об себя - ему просто лениво было вытирать их о полотенце. Личико его было все в шоколаде. Волосы висели сосульками от сладостей и постепенно застывали, превращаясь в жесткую щетину, как у ёжика. А одежда!На ней были разводы от варенья, кусочки растаявших конфет, остатки шоколада и мармелада, пятна от сока... Наконец мальчик Лёша отошел от стола, сделал шаг, другой и понял, что больше не может пошевелиться. Ни капельки. Даже сопли и те вытереть не может. И понял он, что все сладости на его одежде застыли и сковали все его тело. Так и остался он стоять, вращая выпученными глазами, дожидаясь маму и папу. Даже губы его и те оказались слипшимися намертво. Тем временем тараканы возвращались с работы и ехали на маленьких машинках через кухню.
-Посмотрите, -сказал самый маленький таракан. - Что это там стоит и так замечательно пахнет?
-Похоже на конфету, - задумчиво сказал другой таракан.
-Давайте подъедем поближе и внимательно все рассмотрим, - сказал третий таракан.
Маленькие машинки остановились у ног мальчика Лёши и тараканы гурьбой выскочили из кузова и принялись карабкаться по Лёшиным ногам. По пути они откусывали от одежды застывшие сладкие кусочки и громко кричали: - Какая вкуснотища! Как здорово!
Сначала они съели Лёшины колготки. Потом рубашку и принялись карабкаться на голову мальчика, как Лёша почувствовал, что может двигаться, стряхнул тараканов и кинулся в ванную комнату мыться.
Когда он вышел, чистый и вкусно пахнущий детским мылом, тараканы лежали возле своих машин и почесывали животики - так они наелись, что не могли двинуться с места.
-Здравствуй, мальчик Лёша, - обрадованно закричали тараканы. - Знаешь, что тут было? Огромная конфета! И мы ее почти всю съели!
-Это была не конфета, - сказал мальчик Лёша. - Это был я... Просто я кушал сладости как поросенок и вытирал руки об себя, стал липким и застыл... Вот...
С тех пор мальчик Лёша всегда моет руки перед едой и после, и никогда не вытирает руки об одежду, только о полотенце или салфеточку - он больше не хочет, чтобы его приняли за большую конфету или котлету и съели...
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
На деревянном подоконнике стоял горшочек с маленьким Цветком. Цветок только недавно распустился, и отчаянно нуждался в солнце, чтобы вырасти. А за окном, совсем рядом, стояла Башня. Башня была каменная, старая, и очень высокая – аж до небес, если из окна смотреть. Цветок за ней видел только два маленьких кусочка неба: один слева от башни, и один справа, и еще кусочек города. А солнца вообще не видел. Поэтому он изо всех сил тянулся к небу, чтобы когда-нибудь стать выше Башни. Но Башня всем своим видом говорила Цветку: «Зря стараешься. Не быть тебе выше Башни. Знай свое место». И Цветок, выбиваясь из сил за день, к вечеру хмуро опускал лепестки. Но утром снова начинал свои старания. Башня смотрела на это и молча усмехалась щелями в камнях.
А однажды рано утром далеко-далеко в городе кто-то открыл окно. Это окно никогда раньше не открывали так широко – а может, и вообще никогда не открывали, – чтобы луч солнца, отразившись от стекла, попал прямо на горшочек с Цветком. Цветок замер, чувствуя, как ласковое тепло разливается по лепесткам и листьям, и принялся жадно впитывать – пусть и отраженное, но все-таки – солнце! Вечером окно закрыли, и луч солнца оборвался. Но Цветок уже не опускал хмуро лепестки – он видел солнце, он его чувствовал, теперь он знал, к чему стремиться. А Башня продолжала молча усмехаться щелями в камнях.
Ночью горшочек лопнул, брызнув черепками во все стороны, распираемый изнутри. Толстые корни спустились с подоконника, вонзились в брусчатку и, раздвигая слежавшиеся пласты грунта, жадно добрались до воды. Мощный стебель устремился из остатков горшочка ввысь, пробил потолок и пошел расти дальше, стряхивая черепицу и стремительно утолщаясь.
Утром Башня увидела рядом с собой Цветок. Огромный – выше Башни – и величественный, он смотрел на восходящее солнце. Ветер силился покачнуть толстый стебель, всколыхнуть широкие лепестки, но улетал ни с чем.
«Не надо ставить меня в рамки», - всем своим видом сказал Цветок Башне, и пошел расти дальше – к Солнцу.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Спутники в вечности
Женщина в черной одежде задумчиво смотрела в окно. Она была из тех, про кого говорят "кровь с молоком". Выглядела она так потрясающе, что невозможно было определить ее возраст. 20, 30? А, может, она - 40-летняя матрона в полном расцвете женской красоты? На самом деле женщина была значительно старше. Она сама не помнила, когда родилась. Она не знала, когда умрет. Возможно, она была бессмертной. Идти по такому длинному жизненному пути одной казалось скучным, поэтому рядом с ней всегда присутствовали партнеры-спутники.
Из соседней комнаты раздавались дикие крики. Хорошо, что комната была заперта на замок, а на окнах были решетки. Иначе существо, находящееся там, разнесло бы все в пух и прах.
В той комнате умирала очередная спутница женщины в черном. Сколько лет они пробыли вместе? Наверное, лет 300. Большой срок.
Женщина вспомнила, как 300 лет назад она тщательно выбрала себе эту новую спутницу после смерти последнего возлюбленного. Женщина в очередной раз надеялась, что ей удастся дать своей спутнице вечную жизнь, но все произошло, как и 300 лет назад. Человеческое существо, прожившее сверх всякой нормы, состарилось в считанные часы и умирало в жутких мучениях. Оно даже не умирало, из него уходила сила, но при этом существо оставалось жить. Женщина в черном знала, что поместит полуживые остатки своей спутницы в гроб и закопает на кладбище, находящимся напротив ее дома.
Проблема была в том, что смерть к ее спутникам приходила не полностью. Сознание, душа продолжали жить. Жертвы в гробах испытывали неописуемые мучения, но выбраться наружу у них не было физических сил.
А женщине в черном не хватало моральных сил, чтобы окончательно убить несчастных и избавить их от адских мук.
В состоянии "ни жив-ни мертв" они могли неизвестно сколько находиться где угодно, даже в могиле. Что они чувствовали при этом? Когда тело мертво, а разум жив? Она этого не знала.
Крики в соседней комнате становились все надрывнее. Женщина в черном подошла к зеркалу и окинула себя оценивающим взглядом. Ангел во плоти. Светлые волнистые волосы, упругая грудь, крутые бедра, тонкая талия. Пора искать нового спутника. Она не делала различий между женщинами и мужчинами. Была женщина, значит, теперь нужен мужчина. Сильный, как бык. Или умный. Или то и другое. Приятным сочетанием была бы сила тельцА и ум Сократа. А еще нужно, чтобы в спутнике была огромная воля к жизни, чтобы он смог выжить в мучительном и опасном процессе Перевоплощения. Есть ли сейчас такие? Где их искать? Вопросы, вопросы, вопросы. Ее спутница вот-вот перейдет Грань.
Женщина в черном жутко боялась остаться одна. Нет ничего страшнее вечности в одиночестве. И она приготовилась к очередной страшной охоте.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Невероятные приключения с компьютерной мышкой
«Шёл бы ты, Колечка, на улицу! – уже который раз повторяла мама – Вечер такой тёплый, да и ребята тебя заждались».
Но как мог Коля уйти, когда старшему брату купили компьютер, и тот весь вечер играл. На экране появлялись то рыцари в блестящих доспехах, то парашютисты, то гоночные машины. Колечка смотрел, как зачарованный. «Егор, дай и мне попробовать» – дёрнул он брата за рукав.
«Подрасти сначала!»
«Ну и подрасту!» – обиделся Коля и ушёл в свою комнату. Лёжа на тахте, он мечтал о том, как научится играть, даже лучше Егора. Но ещё лучше было бы попасть в эти игры – самому все увидеть, потрогать…
Прошло совсем немного времени. Вдруг он почувствовал, что по одеялу у него бегает кто-то совсем лёгонький. И этот кто-то пропищал:
«Здравствуй, мальчик!»
«А ты кто?!» – от удивления Коля открыл рот. В темноте он различал лишь маленький тёмный комочек. Неужели мышь говорящая? Ему было немножко страшно, но зато О-ОЧЕНЬ интересно.
«Я— компьютерная мышка. Я пришла помочь тебе. Мы отправимся в компьютерные игры!»
«Ух ты! – ведь об этом он весь вечер мечтал.— Только как нам попасть туда: разве есть в компьютере дверка или окошечко?»
«Об этом ты не волнуйся,- захихикалала мышка. – Нажми лишь на мое колёсико!»
Колечка и нажал.
Колёсико щёлкнуло. Всё вокруг закружилось, замелькало. И мальчик очутился на зелёном лугу перед рыцарским замком.
В замке пальнули пушки, заиграли трубы. Опустился разводной мост. Открылись ворота. Из ворот выехал рыцарь на чёрном коне. Доспехи его блестели и громко бряцали. Он поскакал прямо к Колечке. От топота копыт под ногами задрожала земля. Куда бы спрятаться?
«Не бойся! – пропищала из травы компьютерная мышка. – Это добрый рыцарь. Он тебе подставит копье, а ты по копью на коня полезай. Садись сзади, да держись покрепче».
Коля так и сделал. И мышку с собой в кармане прихватил.
Быстро поскакал чёрный конь, назад к замку поскакал. У ворот встретил мальчика сам король:
« Здравствуй Николай! Рады мы тебя видеть! Будет в замке пир в честь желанного гостя!»
Только вошел мальчик в замок, не успел даже осмотреться, как затрубили с башен, закричали:
«Нападение! Враги!!!»
« Извини, – сказал король— Такая уж наша игра: не пиры пировать, а сражаться да воевать».
Ударили в замок вражеские пушки, отскочил от стены осколок и ранил мальчику ногу.
Ах, как больно! Рвутся вокруг снаряды, рушатся стены. Дым да пыль режут глаза. Катятся слёзы. И не убежишь: нога болит. Да и куда бежать? Обступили замок враги. А лица у них страшные, не лица – морды звериные. За компьютером играть интересно, а сам попал – так не весело. А мышка пищит:
– Скорее щёлкни колёсиком!
Колечка и щёлкнул.
Все вокруг закружилось, замелькало,
и мальчик очутился посреди большого гаража.
– Ух ты!
Сколько машин! И можно выбирать любую!
Выбрал Колечка красную спортивную машину. Дорога широкая-широкая, и управлять легко. Сначала медленно поехал, а потом нажал педаль посильнее, и помчалась машина – только столбы дорожные мелькают да указательные знаки. Не разглядел мальчик указательный знак – пропустил крутой поворот. Несётся машина, а впереди – пропасть.
Р-раз – с обрыва вниз! Повалился Коля на бок — случайно колесиком на мышке щёлкнул.
Закружилось, замелькало всё вокруг.
И очутился он в самолёте. На спине – парашют, как рюкзак. Рядом – такие же парашютисты сидят. А дядечка усатый, самый старший, дверь открыл и командует: «Первый – пошёл! Второй – пошёл!...»
Ох, как страшно Колечке! И, мышка где-то затерялась. А ведь как интересно было глядеть на эти игры. Да где же мышка?! И за какое тут колечко нужно дёргать?! Вот и до него очередь дошла:
«Девятый—пошёл!»
Упирается Колечка изо всех сил. Внизу темнота, холод. Взял его усатый дядька, да и выкинул из самолета.
«Ма-а-ма-а!..»
« Да, что ж ты так кричишь, сыночек?»– сказала мама, садясь на кровать. Она обняла малыша, взяла его на руки: «Сон страшный приснился? Я с тобой!»
Хорошо с мамой, прижался крепко, зажмурился – в окошко светило яркое утреннее солнышко. Хорошо дома!
« А что это мышка у тебя в постели лежит? – спросила мама – Брат её везде ищет».
Взял мальчик мышку ( куда рот и глазки подевались?) и отнес брату.
«Хочешь поиграть?»— спросил тот.
« Не-е-е, не хочу! Я лучше с ребятами на улице поиграю», – ответил Колечка, и побежал во двор.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
ХЛЕБНЫ ПТАХ
Ехаў неяк па дарозе
Дзед стары на дрогкім возе.
Чаптам чуе – што за дзіва? –
Нібы птушка галасіла.
Ды такая – чуць не чуў.
Тут дзед лейцы нацягнуў.
Птушка блізка падляцела.
На калёсы ціха села.
Дзед збянтэжыўся, глядзіць,
Пыл баіцца зварушыць,
А не тое што самому
Зварухнуць рукой-нагою.
Ды ў кішэні – успомніў дзед –
Ўнуку вёз заечы хлеб.
Адшчапіў зусім крыху,
Птушцы працягнуў руку.
Птушка крышачкі сабрала
І крыламі замахала.
Паківала – паляцела.
Быццам дзякаваць хацела.
Дзед слязу змахнуў з вачэй –
І пагнаў каня хутчэй.
Вёз унуку ён дабро –
Дзіўнай птушачкі пяро.
Як прыехаў, выйшаў хлопец,
Маці плача – ён галосіць.
Сутракаць пабеглі дзеда:
–Больш няма, дзядуля, хлеба!
Дзед сумеўся, што рабіць?
Чым малога накарміць?
А ў возе ў яго –
Толькі нейкае пяро.
Не да месца яно тут…
Але раптам – што за цуд?
Бачыць – там замест пяра
Хлеба булка – не адна,
А яшчэ як дар які –
Цэлы мех ляжыць мукі.
Зноў слязу дзед выцірае,
Дзіва-птушку ўспамінае.
Вочы ў неба ўзняў дзед,
Бачыць - пер'е, птушкі след.
–Дзякуй, мілая мая,
Будзе сыта ўся сям’я!
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Казка пра Івана, чыя душа золатам ткана
Сыпле сонца ясным ранкам
Промні з вышыні на дол.
Жыў на свеце бедны Янка,
Бедны, нібы той сакол.
Не аб'едзеш сваей долі
і бяды не адвядзеш.
То засохне жыта ў полі,
То карова прападзе.
Меў ен залатое сэрца,
А нягоды крок у крок.
Ад нягод куды падзецца,
Удавіны жа сынок.
Маці кожную хвіліну
Уздыхае, ўздыхае.
час прыйшоў жаніцца сыну,
Дзе нявесту адшукаеш?
Верным быў бы ён заўсёды,
Усё зрабіў бы для каханай.
Каб дала дзяўчына згоду
Выйсці замуж за Івана.
Працавіты ён, харошы,
і прыгожы, чарнабровы.
Ды няма ў Івана грошы
на вяселле, на абновы.
Трэба новенькі каптан,
Ды абутку, хоць бы пару.
Замаркоціўся Іван
Ані ўсмешачкі на твары.
Ен маркоціўся,журыўся,
Ды не слаў папрокаў долі,
Працаю Іван лячыўся:
Зранку і да ночы ў полі.
--Ах,ты доля, мая доля,
Чым я, чым я награшыў?
Толькі ў полі,толькі ў полі
Волненька яго душы.
І з сяўнею ён і з плугам,
У руках усе гарыць.
Але ж думкі цугам, цугам:
як далей без грошай жыць?
З працы ен прыйшоў,стаміўся,
Адпачыць паклаўся ён.
І адразу сон прысніўся,
Вельмі ўжо цудоўны сон.
Хтосць шаптаў: Ты не журыся,
Не кляні,Іванка,долю.
З першым пеўнем ты прачніся,
ды хутчэй бяжы ў поле.
Ля ракі ты ўбачыш камень,
І як толькі падбяжыш,
Камень павярні рукамі,
А пад камнем скарб ляжыць.
Скарб той , прыхаваны панам,
Праляжаў пад камнем годы.
Ты бяры яго, Іване,
Хопіць грошы на расходы.
Скарб ляжыць той не крануты,
Шмат гадоў ужо ляжыць,
Не губляй жа ні мінуты,
Да ракі хутчэй бяжы.
Тут Іван расплюшчыў вочы,
ды матулю пагукаў.
І матулі сярод ночы
Сон цудоўны расказаў.
-калі гэты сон ад Бога,
Не губляй ты і дзянек.
А збірайся ў дарогу.
-- Я з табою пайду ,сынок,
І няхай, што я стамлюся,
Рада я з табой пайсці.
за цябе,сынок,баюся.
Злыдняў жа хоць гаць гаці.
без цябе праплачу вочы,
І спакою мне не знаць.
Нельга,сынку, сон прарочы,
Не правераўшы кідаць.
І пайшлі ўдваіх на золку,
Каб шукаць той скарб саснёны.
Вось і луг. Тут травы,зёлкі,
Шэпт валошак і рамонкаў.
Вось і камень адшукалі.
Ён вялікі ,найвялікі.
Не скрануць яго рукамі,
Тут падмогу трэба клікаць.
- Не, не трэба клікаць,мама,
Ты не падымай трывог.
Камень мы скранем і самі,
Нам паможа ў гэтым Бог.
А пад камнем,ну і дзіва,
Гэта толькі трэба бачыць.
Ззяе светла,зіхатліва
З срэбрам,золатам гарлачык.
На душы ў матулі свята:
-Дзякуй Богу, мой сыночак,
Станеш ты цяпер багаты,
Дапамог нам сон прарочы.
Сын усмешку не хавае:
-вось удачу лес адмерыў''.
У руках ён скарб трымае,
І вачам сваім не верыць.
Не прывык Іван скупіцца,
Не з такіх Іван,вядома.
Скарбам гэтым падзяліцца
ён рашыў з дзіцячым домам.
І купіў ён падарункаў
цэленькі-цалюткі воз:
Лялек ,цацак, пачастункаў
У дзіцячы дом павез.
Сум, тугу ў вачах дзіцячых
Блізка к сэрцу ён прымаў.
Паступіць не мог іначай,
Вельмі дзетак шкадаваў.
Усміхнуўся ім прыветна,
І прыдумаў шмат забаў.
Па галоўках гладзіў дзетак,
Шчыра,шчодра частаваў.
І не прагны да багацця.
Хату б мець і то нямала,
Каб матуля ў новай хаце
Век свой светла дажывала.
Хату ён купіў Святліцу,
Ну,Іван наш малайчына.
а цяпер можна жаніцца,
Згоду дасць краса-дзяўчына.
Добры хлопец ён і чулы,
А цяпер яшчэ й багаты.
Не адмовіла Ганнуля,
Прыгажуню Іван засватаў.
Наварыў гарэлкі з зелля,
Запрасіў усё сяло.
Весялейшага вяселля
У акрузе не было.
Польку дружна танцавалі,
Елі смачны каравай,
Шчасця маладым жадалі:
Жыць ім ,песні прыпяваць.
усміхаўся Іван шчаслівы,
Усміхалася Ганнуля.
Маці светла,і зычліва
Іх да сэрцайка гарнула.
Наперш шчасця ім жадала:
У радасці жывіце,дзеці.
А гасцям усім казала:
-Ёсць жа Бог на гэтым свеце.
За стараннасць,за руплівасць
Ён атуліць толькі ласкай?
І зажыў Іван шчасліва,
Светла,сонечна,бы ў казцы.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Анне Н.С посвящается
Вчера к Аннушке приходила смерть. И это, вопреки расхожему мнению, оказалось совсем не страшно. Поздним вечером, почти ночью в доме Аннушки все спали. Хозяйка мирно дремала под телевизором, укрытая розовеньким пледом, на своем розовеньком диване в розовеньком халате. Ей очень хорошо после чая с печеньками. По телевизору идет какой-то фильм, возможно даже интересный, но Аннушка почти спит, действие фильма проходит мимо нее.
И вдруг, сквозь сон Аннушка ощутила, что в комнате кроме нее кто-то есть. Она открыла глаза. Недалеко от нее в розовом кресле сидела девушка. Девушка показалась Аннушке ну очень знакомой. «Да это я сама! 300 лет тому назад!»-промелькнула мысль в голове сонной женщины. Ну просто точная копия молодой Аннушки!
От такого неожиданного вывода женщина почти проснулась, но виду не подала. Она решила тихонько рассмотреть странную гостью.
Аннушка поняла, что девушка в кресле – далеко не ее точная копия. Хотя, конечно, сходство имеется. Девушка была более совершенна, чем Аннушка в ее возрасте. На вид Девушке лет двадцать. На ней полупрозрачное розовое длинное платье, под которым угадываются идеальные формы. Прямо девушка месяца из «Playboy». Черты лица девушки несомненно были похожи на Аннушкины, но более утонченные, совершенные. Длинные рыжеватые волнистые волосы. В них чудесным образом сверкают рубины, аметисты и жемчуга. Натуральные. Интересно, как она их в волосы-то вплела? Ну неважно. Руки холеные, с красивыми пальцами. Пожалуй, кожа девушки несколько бледновата, будто бы она давно не была на свежем воздухе.
Гостья не сказала Аннушке ни слова, но почему-то Аннушка внезапно поняла, что это – ее Смерть. И она пришла за ней. Страха женщина не испытывала, в самом деле, разве можно бояться столь чудесное создание, да еще так похожее на нее? Но в душе Аннушки что-то неприятно шевельнулось. В руках у девушки появился хрустальный бокал, с замысловатым узором. В бокале плескалась бордовая тягучая жидкость. "Выпей,"- девушка протянула Аннушке бокал - "а я спою тебе песню, какую ты мне закажешь. И ты уснешь спокойным крепким сном". Пить зелье, предложенное Смертью, Аннушке не хотелось. Слушать ее колыбельные тоже. А засыпать вечным сном и подавно.
"А тебе не кажется, что мне слишком рано умирать?" - сказала женщине своей поздней гостье. Смерть пожала плечами:"Какая разница когда? Ты все равно умрешь, рано или поздно. И потом, ты не так уж и молода. Конечно, не старуха, женщина в самом расцвете сил, но ведь и не юная девочка. Умрешь сейчас - не постареешь никогда. Не станешь безобразной, никому не нужной каргой. Да хотя бы посмотри, как ты изменилась не в лучшую сторону по сравнению со своими двадцатью. Дальше будет хуже".
Аргументы Смерти казались сильными, можно сказать неоспоримыми. Но Аннушка слишком любила свою жизнь, да и за словом никогда в карман не лезла.
Она догадывалась, что Смерть тоже не приходит, когда захочет. У нее тоже есть там какое-то ее особое расписание. Что можно возразить? И Аннушка попыталась это сделать: "Послушай, Смерть, ведь ты много знаешь. Значит, ты знаешь то, что я нужна в этом мире. И далеко не одному человеку. Почему ты хочешь обидеть тех, кому я нужна? Или они в твоем расписании следующие?" Смерть задумалась. Она ответила, что ей, собственно, все равно кому нужна Аннушка. Но если уж она так ссылается на других, то она может Аннушке кое-что предложить.
"Укажи мне того, кто, на твой взгляд, может умереть вместо тебя. Кто достоин Смерти. Я заберу его," - сладким голосом предложила коварная гостья. Аннушка задумалась. В уме она лихорадочно перебрала всех знакомых, соседей, приятелей, кому бы неплохо отправиться на тот свет. Десятка два насчитала. Среди них - сын ее покойного мужа от первого брака, донимавший ее судебными тяжбами по наследству. Неплохо было бы его отправить к папочке, и все вопросы сразу бы снялись.
Были среди кандидатов и старики, друзья и родственники покойного мужа, выжившие из ума. Но Аннушка вынуждена была общаться с ними из уважения к покойному мужу. Были среди кандидатов и подонки, насолившие Аннушке в разные периоды ее буйной жизни. Например, чертов фотограф, делавший ей портфолио, и, помимо денег, потребоваший от нее интимных ласк.
Аннушка продолжала думать. Итак, старики. Конечно, им пора. Но ведь жалко их. Они же не виноваты в том, что старые. Эту категорию она сразу отмела.
Остались те, кто насолил ей или кто желал ей зла. И, конечно же, чертов сынок покойного мужа.
Получается, что Аннушка не только могла избавиться от Смерти, но и свести старые счеты со своими недоброжелателями. Осталось только выбрать с кем именно. И тут женщину осенило, сама себе сказала она:"Стоп!" Если я назову имя, то получается, что я взяла на себя роль высшего судьи. И приговорила человека. Имею ли я право это делать? Даже, если человек - мне враг? Наверное, все-таки нет. И Смерть мне именно это и скажет. Потом добавит, что я, осуждая подонка, сама еще хуже его, поэтому и достойна смерти. И я умру. Все равно умру. Только при этом покажу себя не с лучшей стороны сама себе!”.
"Ты знаешь, я не могу назвать никого, кому бы я пожелала смерти," - сказала Аннушка своей жуткой гостье. Смерть усмехнулась. "Мудрый ответ, " - подмигнула она женщине, как будто читала ход ее мыслей - "живи, я передумала тебя забирать. Пока передумала. Занимайся теми, кому ты нужна. До встречи". Девушка исчезла, как будто ее и не было.
Аннушка стряхнула с себя остатки сна. Налила себе еще чашку чая, подумала над тем, что ее смерть многим бы действительно доставила массу неприятностей именно тем, в этом мире не будет ее, Аннушке. Подумала о своих мирно сопящих в соседней комнате близнецах, мальчике и девочке, подумала об их отце, который покорил ее сердце с первого взгляда, несмотря на то, что был беден, как церковная мышь.
Подумала о толпах своих поклонников, остававшихся ей верными, даже не смотря на то, что она утратила после рождения детей и стрессов свою ослепительную красоту.
Подумала женщина и о тех, кому бы ее смерть была на руку. Но недолго, зачем же портить себе настроение перед сном?
А после этого она уснула в своей розовой кровати под розовым балдахином и видела цветные сны.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
Ромашка.
В малиновом небе загоралось утреннее солнце. С его первыми лучами просыпались цветы в королевском парке. Они умывались росой, мягко перекатывая искрящиеся капельки воды по своим лепесткам. Цветы росли при дворце самой королевы и старались выглядеть прекрасно с утренней зари до вечерних сумерек. Каждому цветку хотелось, чтобы прелестная королева задержалась возле него, одарила своим восхищенным взглядом и коснулась своей величественной рукой, чтобы, вдохнув аромат, сказать: «Как великолепен этот цветок»! После умывания королевские цветы готовились к приходу садовника, чтобы он сделал их еще красивее. У садовника были золотые руки, и только он знал рецепт чудодейственного эликсира, вкусив который цветы становились только прекраснее.
- Мне, мне! – звали садовника цветы, когда он приходил в парк со своей золотой лейкой. Он всегда уделял внимание каждому цветку и его заботливые руки оберегали их от сорняков, собирали увядшие лепестки и сухие веточки. Как сияли красотой и свежестью все цветы, как светились от чувства радости и собственного великолепия!
А в это время у самой ограды росла скромная ромашка. Она каждый день смотрела на цветы в королевском парке и слушала их рассказы о королеве. Ведь она росла так далеко, что не могла разглядеть ее величество. Как ей хотелось стать такой же высокой, такой же большой и яркой, как королевские цветы, чтобы иметь возможность видеть королеву и заслужить ее признание. Ведь она тоже красива! Только красота эта совсем другая!
- Конечно! – успокаивал ромашку старый плющ.
- И я так похожа на солнце! – твердила ромашка.
- Но солнце всегда светит королеве в небе, и ей нет нужды искать его под ногами! – смеялись над ромашкой росшие неподалеку недосягаемые розы.
Ромашка огорчалась, но не теряла надежды, что когда-нибудь королева оценит ее и остальные цветы не будут надменно насмехаться над ее желанием попасть в королевский цветник.
Каждый день она просыпалась раньше всех, чтобы получить еще больше лучей от солнца, умывалась росой так, что лепестки казались белоснежными. Она очень старалась и верила в свою мечту.
- Хе-хе, - улыбался шмель. – Я живу здесь уже давно и летаю повсюду, но никогда не видел ни одной ромашки в королевском цветнике. Посмотри, какие там величественные цветы! Как сама королева. А ты… Ты, конечно, миленькая, но я бы не стал тратить время зря. Оставайся-ка ты лучше за оградой, пока садовник тебя не увидел и не сорвал.
Но желание ромашки было таким сильным, что она все больше тянулась в сторону парка. Казалось, еще чуть-чуть и королева увидит ее!
- Я ничуть не хуже, чем остальные цветы и тоже могу расти в королевском парке! – не сомневалась ромашка. Но ее никто не слушал и не воспринимал всерьез.
- Королева, королева! – зашептались цветы и, забыв обо всем, старались произвести впечатление на ее величество. Если ими не восхищаться, то зачем им вообще расти!
Королева прогуливалась по парку. Не было такого дня, чтобы она не навестила свои любимые цветы. Она так трепетно к ним относилась, что даже не могла позволить себе сорвать ни один цветок. И цветы очень любили королеву и ревновали ее друг к другу. Королева шла по парку и улыбалась каким-то своим сокровенным мыслям. «Наверное, в ее грезах вся земля была усеяна только нарциссами!» - мечтали нарциссы. «Нет, только гвоздиками!» - мечтали гвоздики. Но королева проходила мимо, и цветы теряли надежду на благосклонность. Королева прошла через весь цветник и ни разу не остановилась! Цветы замерли в ожидании. Она нечаянно обронила вышитый красными шелковыми нитями зонтик и очнулась от своих мыслей. Наклонившись за ним, она заметила ромашку. Ромашка замерла от волнения, и всем было интересно, что же будет дальше.
- Ах, ромашка! – улыбнулась королева. – Цветок полей! Но как ты оказалась в моем цветнике? Ромашка хотела рассказать королеве про все-все-все, но королева не стала ее слушать. Она подняла зонтик и ушла во дворец.
- Ха-ха, цветок полей! – смеялись розы. - Ха-ха! – вторили им другие цветы. Они были обижены, что в тот день королева не почтила вниманием никого из них, кроме ромашки, и завидовали даже тому немногому, что получила она.
Ромашка не знала, что делать. Цветок полей! Разве такой похвалы ждала она? Ромашка отвернулась от цветов и спряталась в густой листве плюща, чтобы не видеть и не слышать, как цветы смеются над ней.
- Неужели это все правда? – спрашивала она у старого плюща.
- Правда,- отвечал плющ, и ветер шептал его листьями, словно соглашался – правда, правда.. – Когда-то здесь ничего не было, кроме дивного поля. На нем росло много ромашек, они как ковром покрывали землю! Этим полем залюбовался король и решил построить тут дворец. Дворец строился все больше, а ромашкам оставалось все меньше места. А потом во дворце появилась королева и решила сделать цветник из самых прекрасных цветов на свете. Наверное, она считала, что ромашка – слишком простой цветок, не способный украсить королевский цветник. И вскоре ромашки исчезли отсюда совсем. Такая вот история..
Ромашка поняла бессмысленность всех своих усилий. Королева никогда не ценила ромашки. Шмель был прав, всему свое место. И ромашка осталась расти у самой ограды.
Все снова стало по-прежнему.
Но однажды королева не пришла на прогулку. За все время цветы никогда и подумать не могли, что такое может случиться. Никто не знал, что сказать. На следующий день не пришел и садовник.
- Кто будет угощать нас эликсиром? – печалились хризантемы.
- Кто будет оберегать нас от сорняков? – плакали астры. Слухи о внезапной беде долетели и до ромашки. Несмотря ни на что она не хранила в сердце старые обиды. «Что же такое могло случиться?» - думала ромашка, но если большие цветы из королевского цветника ничего не знали, то что могла знать она.
- А вдруг королеве больше не нравятся цветы? – испугались гладиолусы.
- Этого никак не может быть! – злились нарциссы.
Ромашка не могла ни думать о королеве. Нужно что-то делать!
- Дорогой шмель! – просила она. – Вы можете летать, где угодно! Вы видите дальше и больше всех. Вы наверняка знаете, что случилось с королевой.
- Я-то знаю, - отвечал шмель. – Мне о том поведала моя кузина пчела. Вчера она летала у стен дворца и подслушала разговор двух слуг. Говорят, королева очень сильно заболела, и ничто не может ее вылечить.
- Ах! – затрепетали цветы. Теперь все только и говорили, что о болезни королевы. Все хотели ей помочь, каждый был готов поделиться лепестками, пыльцой или ароматом. Ведь тогда наверняка королева сделает его любимым цветком!
- Но есть один лекарь, который знает рецепт отвара, благодаря которому королева обязательно поправится! И сделать его можно именно из того цветка, который растет в королевском парке, - продолжал шмель. – Говорят, именно сегодня сюда пожалует лекарь.
- Конечно же именно мы сможем помочь королеве! – без тени сомнения говорили астры.
- Не заблуждайтесь! – смеялись гладиолусы.
- Подождите, но ведь шмель говорил, что лекарю нужен цветок для отвара! Получается, что кого-то из нас должны заварить! – заподозрили лилии.
И вдруг все смолкли, опустив лепестки. Больше никто не спорил и не смотрел друг на друга. Одно дело расти для королевы, а другое – для нее умереть. Всем стало страшно.
Ромашке тоже стало страшно. Но если королева больше никогда не придет, то для кого тогда будут цветы в королевском парке? Для кого они будут расти, для кого за ними будут ухаживать? Они непременно погибнут без человеческой заботы и любви, забытые и никому не нужные!
У ворот появился садовник с незнакомым седым старичком. У старичка была большая кожаная сумка с деревянными ручками, и все догадались, что это и есть лекарь. Они бодро шли по направлению к цветнику. Но на этот раз цветы не тянулись навстречу человеку, не старались показаться лучше других, источая аромат и развернув лепестки во всей красе. Они закрывались, съеживались и старались быть как можно незаметнее. И только ромашка изо всех сил старалась выглядеть великолепно. Если бы солнце спряталось за тучи, то без сомнения ромашка смогла бы своим сиянием осветить все вокруг.
- Вот она, - сказал садовник, указывая на ромашку. – Растет у самой ограды, но в королевском парке.
- Замечательно! – воскликнул лекарь. – Просто удивительно, как много может содержаться в малом! Как незаметно бывает сокровище! Ее энергии хватит, чтобы вылечить королеву! Это было последнее, что услышала ромашка, но она была безумно счастлива в тот миг. Значит, все было не зря! Королева выздоровеет благодаря именно ей!
Цветы молча смотрели вслед исчезающим фигурам лекаря и садовника. Никто не произнес ни слова. Можно ли было завидовать ромашке в тот момент?
Следующее утро началось как обычно. Цветы снова умывались росой и ждали садовника и новостей.
- Королева выздоровела! – жужжал шмель, облетая парк, и все цветы радовались и кричали ура! Садовник пришел пораньше, чтобы сделать цветник еще прекраснее к приходу королевы.
Королева пришла снова, такая же величественная как и прежде. У нее в руках была зеленая шкатулка, внутри которой для каждого цветка было угощение. Она очень соскучилась по своим цветам и уделила внимание каждому, одаривая всех комплиментами. Королева любовалась ими, а они -неотразимой королевой. Все были так счастливы снова видеть ее! Потом она подошла к ограде, к тому месту, где росла ромашка. Она стояла там в задумчивости, и глаза ее блестели от слез, то ли радостных, то ли печальных. Королева знала, что вылечило ее от тяжелой болезни. И в благодарность за свою жизнь она велела посадить ромашки в самом центре королевского цветника в форме солнца, лучи которого тянулись по аллеям парка. Ромашки стали любимыми цветами королевы! Могла ли о таком мечтать скромная ромашка, растущая у самой ограды?
Теперь никто не мог усомниться в величии ромашки. Все цветы королевского парка относились с уважением к цветку полей. Ромашки, словно солнечными лентами озаряли парк, придавая ему простое очарование. И королева, совершая прогулки, улыбалась всякий раз, когда видела столько солнца, растущего на земле.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
СКАЗКИ БАБУШКИ СОВЫ
КАК У МИСТЕРА КОЛКИНА РАЗБОЛЕЛАСЬ СПИНА
Знаете ли вы, милые дети, кто такой Мистер Колкин? Ну, тот, что живет под старой скрипучей сосной в небольшой норе? Не знаете? Что ж… Тогда мне придется рассказать вам о нем, потому что персонаж он весьма интересный.
Каждое утро Мистер Колкин выходит из своей норы, чтобы потянуться после сна и сделать глоток свежего воздуха.
- Пуфф! – долго выдыхает он воздух. – Хорошо…
В это время обычно раздается встревоженный голос из кухни:
- Мистер Колкин! Вы простудитесь! Скорее возвращайтесь!
Мистер Колкин подтягивает свои полосатые штанишки и отправляется завтракать. На столе его уже ждет овсяная каша, запеченное яблоко и чашка горячего киселя из дикой малины. Здесь же, на скатерти, свежая газета. Ее каждое утро приносит почтальон – Малыш Бельчонок.
- Так, посмотрим, что сегодня пишут? – говорит Колкин и раскрывает газету. Его жена, достопочтенная Ежиха, недовольно морщится и, кряхтя, усаживается рядом. Ну, что поделаешь с этим старым ежом? Ему говорят, что читать во время еды вредно, но он ужасно упрям. И при этом еще страшно капризен!
Так начинается каждое утро в норе под старой сосной.
***
Как-то раз, покачиваясь в своем любимом кресле, Мистер Колкин вдруг громко вскрикнул:
- Ой!
- Что с вами? – испугалась Ежиха.
- Ой-ой-ой-ой! В спине кольнуло, – не унимался Колкин и продолжал стонать.
- А я тебе говорила, что все к этому идет. Кто выходил из норы в одной пижаме? Вот тебя и продуло.
Миссис Колкин укрыла своего капризного супруга шерстяным пледом и поспешила к Сове. Та жила на соседней поляне. В ее дупле хранилось множество мазей и микстур: от кашля и насморка, укусов комаров и, конечно, от боли в спине.
Все баночки аккуратно стояли на длинных полках. Из-под крышки каждой торчала бумажка с названием лекарства.
Скоро Миссис Колкин вернулась к своему бедному мужу, который боялся даже пошевелиться. Когда тот увидел пузырек с мазью, по-детски засучил ножками и заявил, что ни за что на свете не даст себя намазать. А спина вместе с тем болела все больше и больше. Теперь Колкин не мог даже пошевелиться в своем кресле. А бедная Ежиха заламывала от горя руки, не зная, что придумать.
Наконец, она вернулась в кухню и начала чистить яблоки для пирога, а краем глаза поглядывала на капризного мужа, который все также тихо стонал в кресле. О, до чего же тяжело видеть, когда твои близкие страдают...
И вот из гостиной вместо привычного «ой! ой!» стали разноситься другие звуки: «хррр! хррр!». Знаете, что это? Это значило, что старый мистер Колкин заснул. Не теряя ни минуты, Ежиха на цыпочках пробралась к креслу и стала медленно приподнимать плед с коленей мужа. Она хотела воспользоваться его сном и осторожно намазать спину. Наконец, он повернулся на бок – теперь ей не составляло никакого труда дотянуться до его спины… Но что это?! Миссис Колкин резко одернула свою серую лапку, на которой появилась крохотная красная капелька крови. Чем же она могла так уколоться? Во второй раз она была более аккуратной. Не прошло и секунды, как она достала из-под спины своего капризного супруга подушечку для шитья, в которой торчала дюжина иголок.
- Ну ты и паникер! – рассмеялась Ежиха. – А я уж было так испугалась!
От ее смеха проснулся и Мистер Колкин. Не поняв, в чем дело, он снова начал охать и стонать, но вдруг почувствовал, что боль исчезла.
- Странно, – сказал он, и попробовал повернуться на другой бок – ничего не кололо.
- Надо же… – начал он, но тут увидел в лапках у заливающейся от смеха Ежихи подушечку для шитья.
- Так вот в чем дело… – опечалился он. – Вечно Вы разбрасываете, Миссис Колкин, свои безделушки по дому. Еж и впрямь расстроился, потому что теперь он уже не мог капризничать. Болезнь прошла, и ему нужно было приниматься за крашение забора возле норы.
В это время Ежиха уже доставала из духовки румяный яблочный пирог. Его аромат разнесся по всему дому и, казалось, смягчил огорченного Ежа. Он медленно поднялся с кресла и поплелся в кухню, где на столе уже стояли две чашки ягодного чая и блюдо с домашним пирогом. Один кусок был намного больше другого. Мистер Колкин улыбнулся: он знал, что больший кусок предназначен ему.
Так прошел еще один день в Волшебном лесу. Солнце садилось за горизонтом, но в норе ежей еще долго горел свет. Мистер и Миссис Колкины спорили, в какой все-таки цвет выкрасить забор у норы. Так и не договорившись, они пошли спать. Правда, перед сном они снова вспомнили историю про больную спину и просмеялись почти до самого рассвета.
--------------------
agoranom
Администратор
Сообщений: 7 183
ПАМЯТЬ ЛИСТА
Он работал зелёным листом на дереве в парке.
Будучи исправным, деловым листом, каких много было вокруг.
Но ему казалось, что именно он приносил дереву больше солнечного
тепла и света, чем другие. Он не злорадствовал, когда гусеницы,
устраивая порчу древесной собственности, вредили другим листьям.
Он исправно нёс свою службу. Рос, зеленел, когда надо шелестел,
и не зря получал свою зарплату в виде дождевых капель.
Но пришла осень, и его уволили.
Он не стал разбираться за что, он просто медленно опустился на землю
и целиком отдался во власть судьбы – ворчливой дворничихи.
- Осень, великая депрессия,- прошуршал лист, глядя, как толпы
ему подобных сметаются в кучи…
Шло время…
Он начал казаться себе мудрым и старым.
Видя, как запылали костры в парке, он подумал что-то об инквизиции.
Много открытий сделал старый, мудрый лист.
Одно из них было такое: - Осень вестница кремации чувств…
И, как ни странно могло показаться со стороны, он не черствел душой.
Он по-прежнему был таким, каким помнил себя в день увольнения
с работы. Красно-жёлтым кленовым листом…
Таким его и нашла девочка.
С тех самых пор он служит закладкой в толстой книге и получает зарплату
касаниями рук. А ночами он читает книгу, в которой лежит, или вспоминает
своё дерево, дождевые капли и солнечный свет.
--------------------